– Да…
– Вот так же парит и наша птица. А на восток ее несет воздушное течение, ветер, который дует от гор Меотиды к хребтам Райны. Мы мчимся быстрее парусного корабля и завтра уже достигнем суши.
Снова молчание. Потом Гралия с необычной для нее робостью спросила:
– Эту магию… эту птицу… придумал ты?
– Нет, малышка. Ее придумал и построил старый Лартак, я только немного помог ему.
– Значит… значит, мы взяли ее без спроса? Украли?!
Блейд поднял правую руку и погладил ее волосы; головка Гралии по-прежнему покоилась на его плече.
– Ты опять не угадала. Старик все знает.
– Он помог нам бежать?
– Да.
– Но почему?
Блейд некоторое время размышлял. Их встречи с Гралией были скоротечными, и до сих пор они не имели времени для разговоров. Он даже не знал, умна она или глупа; лишь инстинктивное ощущение мужчины, уже не раз обладавшего этой кареглазой красавицей, подсказывало ему, что Гралия обладает тонкостью чувств и какой-то отчаянной бесшабашной смелостью. Но, по сути дела, сейчас они впервые беседовали серьезно.
– Понимаешь ли, малыш, – медленно начал он, – Лартак очень мудрый человек…
– Я в этом не сомневаюсь. И он добр!
– Да. К тому же, он повидал свет. И он понял, что во всех странах, в Райне и Айтале, на жарком юге и в лесах северных варваров, люди живут иначе, чем в благословенной Меотиде. Мужчины любят женщин, женщины любят мужчин, и потомство их – следствие этой любви. Лартак – философ и инженер, и он знает, что прочным и надежным является лишь то, что сделано с любовью. Как эта деревянная птица, несущая нас в воздухе…
– Ты хочешь сказать, что все дело в детях?
Она быстро соображает, подумал Блейд.
– Главное – в детях, но не только в них. Ваш СатПрародитель пошел против законов природы, когда заставил вас подчиниться своим заветам. Смотри, как все устроено в мире: раскрываются цветы, склоняются друг к другу, завязывается плод, он начинает расти, зреть… Потом он падает с материнской ветви, и в нем – семена… семена новой жизни. Но если плод не зародился, если цветы ласкали и нежили друг друга лишь затем, чтобы получить наслаждение, они…
– Пустоцветы, – быстро сказала девушка. – Все мы – пустоцветы, если верить твоим словам. Хотя каждая из нас рожает детей, но это еще никому не приносило удовольствия.
– А как это происходит? – спросил Блейд. Он знал, что производство потомства – священная обязанность каждой амазонки, но детали оставались ему неизвестны.
– Нуу… Когда девушке исполняется двадцать три, и она достигает полной зрелости, ей подбирают мужчину… она должна провести с ним ночь или две… это очень неприятно – и для нас, и для них… Если не получилось, через месяц надо идти к другому мужчине… Так бывает в первый раз. Потом – то же самое, в двадцать восемь лет. Можно потребовать встречи с мужчиной и после тридцати, родить третьего и четвертого ребенка, но я давно не слышала о таких случаях.
