– Он тоже говорит, что ты не мог его знать. Но мой воевода не верит ни ему, ни тебе. И он попросил меня разобраться с этим делом.
Серендинца грубо пихнули вперед, и его цепи жалобным звоном на мгновение заглушили тихо льющуюся из дальнего угла музыку.
Кхад вытянул жилистую шею, впившись в лица обоих пленников.
– Так ты никогда не видел его? – выдохнул он, схватив Блейда за плечо.
– Никогда.
Лазутчик носил доспехи десятника армии монгов, кожа у него на руках и лице была натерта каким-то снадобьем; теперь темный слой шелушился и отходил, оставляя после себя розовые пятна. С подбородка пленника все еще свисали клочья редких черных волос. Его фальшивая борода почти отклеилась, и большая ее часть прилипла к кожаному нагруднику.
Кхад повернулся лицом к шпиону и вперил в него горящий яростью глаз.
– А ты видел раньше этого человека?
Лазутчик равнодушно посмотрел на Блейда.
– Видел. Это сир Блейд, тайный советник, прибывший к ним из Пукки больше месяца назад. Он убил вашего лучшего бойца и был захвачен в плен, когда под ним пала лошадь. Меня послали к вам в лагерь, чтобы я попытался устроить ему побег. Но мне не удалось даже найти его.
Да, шпион не скрывал ничего; однако он все еще старался выгородить Блейда.
– Я говорю правду, – заявил пленник. – За это мне обещали легкую смерть.
Вот почему у него так быстро развязался язык!
Выпученный глаз Кхада с изумлением уставился на серендинца.
– Я не давал такого обещания!
– Человек, который пытал меня, подтвердит, что… – лазутчик вытянулся во весь рост, крепко сжимая кулаки; по его бледному лицу струился пот, дыхание перехватило.
Садда, не отрывая глаз от Блейда, припала к уху своего безумного брата.
– Ты ведь слышал, повелитель, Блейд не собирался бежать от нас. Разреши мне забрать его. Шпион из Серендина сказал правду под пыткой, – громко шептала она.
Кхад вдруг громко расхохотался. Этот необузданный приступ веселья постепенно превратился в истерику – он бил себя кулаками в грудь и смеялся, пока слезы не брызнули из глаз.
– Я знаю, сестра! Я знаю, что он тебе нужен! Иначе кто же будет согревать твою постель? Я не стану судить его. Пусть моя лошадь рассудит! – Сотрясатель Вселенной хрипел и бесновался на троне. – Привести сюда Громобоя! Пусть он решит!
Блейд, моментально сообразив, в чем дело, рискнул взглянуть на Морфо. Значит, конь будет ему судьей! И если карлик, намерен выдать его, то сделает это именно сейчас.
Чернокожий невольник ввел Громобоя в шатер. Конь оказался таким же мохнатым, как и прочие лошадки монгов, но выглядел гораздо массивнее. Он спокойно ступал по дощатому полу; режущая уши музыка совершенно не раздражала его. Блейд догадался, что жеребца, по-видимому, весьма часто используют для подобных представлений.
