Пока я жду такси, мимо проходит группа протеста. ВРАГИ СМЕРТИ. Так написано у них на футболках.
Тюрьма залита светом, как футбольный стадион. Вертолеты садятся, взлетают и курсируют вокруг здания. Телевизионщики заканчивают собирать аппаратуру и исчезают. Когда гасят прожекторы, снова становятся видны огоньки свечей. Шум винтов все еще покрывает шепот молящихся.
Час спустя я сажусь в автобус, идущий через пустыню. Время – восемь часов с небольшим. Определенно мой друг уже уселся ужинать, столь же довольный жизнью, как продавец обуви.
Когда мы проезжаем мимо резервации, индейские ребятишки машут мне рукой.
До Тусона – три часа пути. Над автобусом пролетает самолет, затем он садится прямо на песок. По пятницам аэропорт переполнен, и самолеты садятся где только могут. Конечно же лишая сна индейцев и койотов.
Волшебный мир ножных фетишистов оказывается еще более волшебным, чем можно было представить, и пока я одновременно обсасываю оба больших пальца на ногах улыбчивой колумбийки, у которой на торте в последний день рождения стояло никак не больше тринадцати свечей, я продолжаю размышлять о том, кому же взбрело в голову назначать мне встречу в подобном месте и что за воспоминания захочет стереть такой человек. Как бы то ни было, если моя странная работа хоть чему-то меня научила, так это тому, что нельзя пытаться постичь мотивы поведения других людей – иначе сам угодишь в те же ловушки. Следует также признать, что, когда держишь во рту ножки юной мулатки, размышляется просто великолепно и что в этой ситуации даже самые потаенные глубины неожиданно раскрываются тебе с той же ясностью, с какой видны цветы, освещенные только светом от бассейна, стоящего посреди пустыни.
Мой клиент – а это оказывается европейская женщина, наверняка итальянка,– рассказывает, что сама провела много вечеров в стеклянных кабинках с лежащими нагишом девушками, которые отдают в распоряжение фетишистов только ступни и пальцы,' и что это занятие принесло ей самой моменты потрясающей ясности, и что, само собой разумеется, именно эти моменты ей теперь и нужно забыть. За любую цену.
В конце концов я не решаюсь воспользоваться ее спонтанной откровенностью и продаю стандартный пакет по официальной цене, а она в благодарность приводит мне изысканнейшую кореянку с ножками, маленькими, как дольки лимона.
– Мне не раз приходилось прилетать из Парижа лишь для того, чтобы поцеловать эти ножки,– признается итальянка и уходит из моей жизни бог знает куда.
