— Вот моя комната — номер 10, — сказал Гарри, ища ключ. — Она находится над самым центром театра. Довольно странно, не так ли? Нет, не входите сюда, Мюррей, я еще не готов.
Он оставил Мюррея в прихожей. Его комната была обставлена так же, как и комната Мюррея.
— Послушайте, я знаю, что вы обладаете большей силой воли и мужеством, чем я, — продолжил Гарри, заперев за собой дверь. — У меня, напротив, едва хватает мужества изложить вам свою просьбу. Но я должен, вы понимаете? Здесь!
Он отвернулся и выдвинул верхний ящик комода, стоящего у окна. Мюррей увидел большой стакан, до краев наполненный белым порошком.
— Я еще никогда не видел столько, — тихо сказал Гарри. — Только небу известно, сколько все это стоит! Представьте себе — эта штука не что иное, как химически чистый героин. И когда я… теперь даже что-то… о, еще раз проклятье! Вы не сохраните для меня все это, Мюррей? В настоящее мгновение у меня достаточно самообладания, чтобы просить вас об этом, но может быть, у меня уже больше никогда не будет мужества, чтобы сделать это. Сегодня все идет хорошо, может быть, даже слишком хорошо. Но если меня постигнет неудача, у меня не хватит ни терпения, ни силы воли взять только одну порцию и дождаться ее действия. Я знаю это по собственному опыту. Потом я возьму вторую дозу и, может быть, она будет намного больше первой, потому что у меня слишком много этого снадобья! И это будет самоубийством. Несомненно! Здесь!
Он сунул стакан в руки Мюррею, словно боялся, что в следующее мгновение утратит все свое мужество.
— Вы сохраните для меня это снадобье? Не говорите мне, где вы его спрятали. Лучше заприте где-нибудь. Не давайте мне за один раз больше трех гран, понимаете? И ради бога, никогда не позволяйте мне брать больше, даже если я приду к вам со слезами и буду молить вас дать мне еще.
Мюррей кивнул, взвесил стакан в руке и молча пошел к двери. Когда он взялся за ручку, Гарри добавил:
— Мюррей, я… я очень благодарен вам за это. И конечно, знаю, что не имею никакого права просить вас об этом одолжении. Но вы тоже обратились бы ко мне, если бы я тоже мог что-нибудь сделать для вас, не так ли?
— Конечно, — сказал Мюррей и вышел.
Мюррей включил свет в своей комнате, запер за собой дверь и печально покачал головой.
О Боже, видел ли ты когда-нибудь более печальное сборище бывших знаменитостей, чем эта труппа здесь?
Но в этот первый день влияние Дельгадо действовало благотворно, по крайней мере на Гарри Гардинга. Мюррей никогда не думал, что театральный художник когда-нибудь найдет в себе мужество добровольно расстаться со столь ценным для него веществом.
