– Боже мой! – пошутил он.– Что подумает епископ?
Однако, не покончив еще с завтраком, он припомнил, о чем только что доложил ему ординарец, попробовал соединить два этих сообщения и увидел, что они в точности накладываются друг на друга, как фигуры в игре-головоломке. Тогда по улице нового порта он отправился на площадь, где по случаю прибытия епископа дома начинали оживать. «Точно помню, было около пяти и моросил дождь»,– сказал мне полковник Ласаро Апонте. По дороге три человека остановили его рассказать по секрету, что братья Викарио караулят Сантьяго Насара и собираются его убить, но только один знал, где они его поджидают.
Он нашел их в лавке Клотильде Арменты. «Когда я их увидел, подумал – пустое хвастовство,– сказал мне полковник со свойственной ему логикой,– они не были так пьяны, как я полагал». Он даже не расспросил, что они такое надумали, а только отобрал у них ножи и послал спать. Он обращался с ними снисходительно и был вполне доволен собою – точно так же он отнесся и к тревоге жены.
– Подумайте только,– сказал он им,– что вообразит епископ, если вы попадетесь ему на глаза в таком виде!
Они ушли. Клотильде Армента почувствовала разочарование: до чего просто, а она полагала, алькальд должен арестовать близнецов и выяснить правду. Полковник Апонте показал ей ножи – как решающий довод.
– Теперь им нечем убивать,– сказал он.
– Разве только в этом дело,– сказала Клотильде Армента.– Надо освободить несчастных ребят от страшного обязательства, которое они должны выполнить.
Значит, она это почувствовала. Она была уверена, что братья Викарио не столько хотели привести в исполнение приговор, сколько встретить на пути кого-то, кто бы оказал им услугу – помешал это сделать. Но полковника Апонте совесть не мучила.
– Из-за одних подозрений не арестовывают,– сказал он.– Просто надо предупредить Сантьяго Насара и – будьте здоровы!
Клотильде Армента всегда говорила, что легкомыслие было виною тому, что полковнику не слишком везло, мне же, напротив, он вспоминается человеком довольным жизнью, немного сбрендившим на почве занятий спиритизмом, которым обучился по почте и предавался в одиночку. Поведение его в тот понедельник свидетельствовало о крайнем легкомыслии. Дело в том, что он и думать забыл о Сантьяго Насаре, пока не увидел его в порту, а увидев, поздравил себя со справедливым решением.
Братья Викарио рассказали о своих намерениях более чем дюжине человек, приходившим в лавку за молоком еще до шести часов, и те разнесли весть по всему городу. Клотильде Армента представить себе не могла, чтобы об этом не знали в доме напротив. Она считала, что Сантьяго Насара нет дома – свет в его окне не зажигался, и потому всех, кого могла, она попросила предупредить его, если встретят. Она даже велела послушнице, пришедшей за молоком для монахинь, сообщить об этом отцу Амадору. А после четырех, когда увидела свет в кухне у Пласиды Линеро, отправила последнее срочное сообщение – для Виктории Гусман – с нищенкой, которая каждый день заходила попросить немного молока. Когда заревел епископский пароход, почти все уже проснулись, собираясь идти в порт встречать епископа, и нас, не знавших, что близнецы Викарио поджидают Сантьяго Насара, чтобы убить, было совсем мало, остальным же были известны даже причины, досконально и со всеми подробностями.
