Мария даже не подозревала, что подобное возможно. Она закусила губу, чувствуя, как его пальцы проникают все глубже. Она вся отдавалась этим ощущениям, раскрывая перед ним влажную, теплую женскую плоть. Но тело ее рвалось еще к тому, чего даже не выразить словами.
Он зажал губами ее рот, заглушая крики. Она вся горела в пожаре страсти. Дыхание ее прервалось. Как птица, рвущаяся к полету, она трепетала в его руках. И наконец вырвалась из плена и воспарила над землей, поднялась и устремилась ввысь.
Все замелькало: ярко-красные и ослепительно-золотые потоки поглотили Марию, увлекая в лаву страсти и экстаза. На нее, пронизывая насквозь, накатывала волна за волной, окрашивая все вокруг, освещая дотоле тусклый и скудный мир, унося прочь сомнения и самообладание. Мария стала свободна, по-настоящему свободна. Она взлетала, не связанная путами и условностями, скользила в потоке омывающих ее душу и тело неведомых струй, с ее жизни спали оковы, ее горизонты стали беспредельными.
Она продолжала дрожать в его горячих объятиях. Мгновения летели, но для нее не существовало ни времени, ни пространства. Наконец к ней стало возвращаться чувство реальности. Искрящийся момент упоения уступал место возвышенному свечению души и расслабленности насладившегося тела. Мария подумала, что за всю свою супружескую жизнь ни разу не испытала такого блаженства. О том, что экстаз может быть таким, она и не подозревала.
Он медленно отрывал губы от ее опухшего соска, а Мария постепенно возвращалась на землю. Руки Джона гладили ее спину, губы погружались в чистый нежный аромат ее волос. Голова его пылала, сердце, казалось, готово выпрыгнуть из груди. Его плоть молила об освобождении, но он старался сдержать природный инстинкт, который неминуемо привел бы его в пределы, в которые он поклялся не заходить. На какое-то мгновение Джон подумал, что сумел справиться с собой. Но тут Мария потянулась к его бедрам. Просунув руку под его кильт, она охватила пальцами восставший ствол его мужественности.
Мария ахнула, когда Джон сдернул ее со своих колен, как перышко. Гигант выхватил свой кинжал и рассек им веревки, привязывающие бочку к перилам. Выдрав затычку, он поднял бочку высоко над головой и опрокинул каскад холодной воды себе на голову. Онемев от изумления, она смотрела, как он схватил второй бочонок.
— Старый способ солдат-шотландцев, — буркнул он, второй раз вылив на себя воду.
Мария в темноте старалась разглядеть выражение его лица, по которому струилась вода. Его волосы прилипли к голове, рубашка насквозь промокла и приклеилась к тяжело дышащей груди. Но вздыбившийся перед его шотландской юбки заставил ее сердце громко стучать.
