Человеку, вечному упрямцу, удалось пробить всего несколько брешей в этом полном безмолвии. Заняли свои посты по периметру Эверглейдз, Марко, Фламинго и Чоколоски. Но голод никогда не грозил этим местам. Здесь жирный чернозем, такой хороший, что еще сто лет назад выращенные в Эверглейдз помидоры, проданные зимой в Нью-Йорке, приносили по двадцать четыре доллара с ящика. Но проносились над островами ураганы, нагоняя соленую волну, и требовались годы на то, чтобы выщелочить отравленную почву. Лихорадки, мошкара, бури и изоляция — вот, что всегда подрывало дух аборигенов, кроме самых суровых, тех, у кого хватило юмора изображать пик сезона москитов, как время года, когда, помахав пинтовой кружкой, наловишь их целую кварту.
Стойкие индейцы племени калуза жили здесь с незапамятных времен, возводя на островах укрытия от шторма из раковин устриц и моллюсков, которыми они питались, так что ко времени их полного уничтожения испанцами набрались многотонные груды ракушек, которыми были выложены многие мили первых грубых дорог в дебри Глейдз.
Это край великой, выдержавшей немало лет легенды о семиолах[6]. Это была этническая общность подонков и оборванцев, которых гнали от самой Джорджии и Каролины, пока, в конце концов, после вынужденного перемещения большинства из них на юго-восток, осталось двести пятьдесят человек — разрозненных, прячущихся, деморализованных, не стоящих дальнейших усилий действующей армии. В течение пятидесяти лет их численность практически не менялась. Потом, постепенно, у них возникла новая культура, составленная из фрагментов многочисленных старых культур, а язык представлял собой ломаный жаргон, образованный также на основе прежних языков. Они даже начали приобретать какое-то жалкое чувство собственного достоинства, но тут белые проложили шоссе через весь Глейдз, от Неаполя до Майами, уничтожая семиолов как племя и превращая в придорожных торговцев со столь огромным цыганским цинизмом, что из всех поделок, которые они изготавливают и продают туристам, ни одна не имеет ни малейшего отношения к их обычаям, привычкам или первоначальному образу жизни. Они стали карнавальными индейцами, деградирующими под влиянием коммерции, странные наследники большой и цветистой лжи о том, что их никогда не стегали кнутом, а они никогда не заключали перемирия. Комедийные индейцы, которые на протяжении всей своей истории не знали там-тамов, не пользовались томагавками, луками и стрелами, как это делали индейцы равнин. Но зато теперь они изготавливают несметное количество этих предметов и продают людям из Огайо.
