Впрочем, он быстро овладел собой:
— Опера закончилась, сэр.
Старик обвел глазами зал. Пуста уже была не только сцена, но и зрительские ряды.
— Что… Где я? — он еще не пришел в себя.
Директор не стал отвечать: вопрос явно был риторическим.
Некоторое время Мак-Лауд сидел неподвижно, потом резко встряхнулся.
— О, прошу простить… — он издал неловкий смешок. — Кажется, я…
— Вы слегка прикорнули, мистер Мак-Лауд. Ничего страшного, с кем не бывает…
Мак-Лауд снова коротко хихикнул.
— Да. Действительно. Вижу, я уже совсем старенький…
И после паузы:
— Наверное, пора мне умирать…
Он с большим трудом поднялся, опираясь на спинку кресла и отказавшись от услужливо протянутой руки. Шатаясь, направился к выходу.
От чего он шатался: немощь сыграла свою роль или выпивка?
Сыграла свою роль…
Директор нахмурился. Ему вдруг, ни с того ни с сего, показалось, что Мак-Лауд сейчас тоже «играет роль».
Игрой было нарочито слабоумное хихиканье, походка враскачку, старческая немощь.
Хотя, с другой стороны, — зачем это ему? Да и вообще — какая разница?
Среди молодежи было популярно выражение «двигаться на автопилоте». Мак-Лауд не прибегал к таким сравнениям. Но действительно — он отдался на волю своего тела, как тяжелораненый полагается на волю несущей его лошади, вручая ей свою судьбу…
И сейчас руки его автоматически вели машину (да, он сам еще водит машину! Не так и дряхл он, оказывается…), а мозг был занят другим.
Что недослушал он? Что все-таки ему предстояло узнать?
И действительно ли это важно для него?
Где-то далеко едва различимый голос начал читать размеренно, словно смакуя строки древней летописи:
«…А еще говорят, что…»
Сосредоточенность давалась ему очень дорогой ценой. Поэтому несколько минут спустя ему и самому было мудрено ответить — дослушал ли он этот голос до конца?
И если да, то что говорил голос?
Быть может, вскоре это вновь всплывет в памяти. Или нет.
Катана сказал: «Позови меня — и я приду. Быстро…»
— Катана! — произнес он вслух, подсознательно надеясь на чудо.
Но ничего не произошло. Да ведь и не могло произойти, если вдуматься…
Когда человека призывают — делают это по имени, а не по прозвищу. Но он не помнил теперь имени Катаны — так же, как раньше не мог вспомнить прозвища.
А главное — давно был мертв Катана. Уже около пяти веков прошло с того дня, как Мак-Лауд нашел его обезглавленное тело у подножья полуразрушенной башни.
Тогда он тоже не знал его прозвища. Да и сам Катана — все ли он вспомнил тогда, что было с ними прежде?
