И директор сам направился к ложе.
Один за другим, попарно вставали на алтарь Крагеры. Встречали они момент переноса никак не с меньшей твердостью, чем Катана, и с большей, чем Клеймора.
Но — мертвой казалась эта твердость…
Первым, одновременно с предводителем, встал человек, чье малое имя было Датворт. Прозвище же у него, как и у прочих было обычным: Эспадон.
Встал — и исчез вслед за Черным Воином.
А последнему не хватило пары. Он ступил на алтарь один.
Малое имя его было Вэселек, прозвище же — Толедо-Саламанка. Потому что, единственный из всех, он бился узким мечом с одноручной рукоятью и сложной, ажурного плетения, гардой.
Впрочем, владел он им — дай Бог всякому так эспадоном управиться…
— Проснитесь, пожалуйста, мистер Мак-Лауд…
И снова чей-то голос — уже не столь робкий, но вкрадчивый и почтительный до приторности — вклинивается в видения.
Прочь, голос!.. Еще не все досмотрено…
Еще не все, хотя осталось совсем немногое. Явственно истончается ткань видения, становясь почти прозрачной.
Итак…
Холод и тайна обитают в межзвездных глубинах. Даже когда пронзает пространство невидимый меч Силы — много неожиданностей поджидает его.
Ибо Время не отступило, что бы ни говорил первосвященник.
И Расстояние — тоже не отступило. Точнее, отступило, но — не совсем.
Крепка твердыня островов Ночи. Однако даже ей не остановить Силу. Не остановить. Но задержать ее, исказить ее путь — способна она…
Не только память оказалась стертой у тех, кто шагнул через бездну. Развеяло их по временам и странам — так, что никто не попал в одно и то же место одновременно с другим.
С учетом обретенного ими бессмертия все это оказалось восстановимо: и память, и связи между ними.
Но долго пришлось им рыскать по планете, прежде чем встретиться.
Одни искали встречи для единения. Другие — для убийства.
Все. Видение стало совсем прозрачным — заколебалось и развеялось, как дым.
Хотя у него оставалось впечатление, что это еще не совсем конец. Что-то он еще должен был узнать… Совсем немного, но…
Но теперь вкрадчивый голос — единственная реальность, остающаяся доступной.
— Мистер Мак-Лауд… Проснитесь, мистер Мак-Лауд…
Директор уже собирался с максимальной деликатностью потрясти старика за плечо, когда тот вдруг открыл глаза.
В глазах его была пустота, но не обычная пустота дряхлого беспамятства, а словно… Нет, директор не смог бы ее описать.
Он отшатнулся, как от удара. На миг ему показалось, что он смотрит в два глубоких колодца, а там, вместо дна, вспыхивают далекие искорки мечей и льется кровь…
