Мак-Кенн встретил меня на пороге, лицо его похудело и осунулось, в глазах стояло загнанное выражение. Он молча пропустил меня через гостиную. Я увидел женщину с плачущим ребенком на руках. Мак-Кенн провел меня в спальню. На кровати лежал мужчина, накрытый покрывалом до подбородка. Я нагнулся, попробовал пульс, сердце. Он был мертв. Мак-Кенн сказал:
– Муж Молли. Осмотрите его, как босса.
Я почувствовал исключительно неприятное чувство. Питерс, Уолтерс, Рикори, этот лежащий передо мной – будто какая-то рука специально направляла меня; когда же это прекратится?
Я раздел мужчину, вынул из сумки увеличительное стекло и зонды. Я осмотрел все тело, дюйм за дюймом, начиная от области сердца. Ничего… Я перевернул тело и сейчас же в основании черепа увидел крошечную точку. Я вынул самый тонкий зонд и ввел его. Зонд – и опять у меня возникло ощущение бесконечного повторения – свободно скользнул в отверстие. Я слегка пошевелил им. Что-то вроде длинной тонкой иглы было введено в то место, где позвоночник соединяется с мозгом. Случайно, а может быть, потому, что игла дико вращалась, чтобы прервать нервные пути, случился паралич дыхания. Это вызвало моментальную смерть. Я вынул зонд и повернулся к Мак-Кенну.
– Этот человек убит. Убит тем же оружием, от которого пострадал Рикори. Но на этот раз более умело.
– Да? – спокойно спросил Мак-Кенн. – С этим человеком были только его жена и ребенок. По-вашему, это они убили его, как вы говорили на нас с Полем?
– Что ты знаешь, Мак-Кенн, и как ты попал сюда?
Он терпеливо ответил:
– Меня не было здесь… Это случилось в два часа ночи. Молли позвонила мне с час назад.
– Ей повезло больше, чем мне,– сказал я сухо. – Ребята Рикори ищут тебя с часу ночи.
– Я знаю, но я уходил по делам босса и вашим. Во-первых, я хотел узнать, где племянница этой дикой кошки держит свой маленький автомобиль. Я нашел, но поздно.
– Ну а люди, которые должны были наблюдать?
– Слушайте, док, поговорите с Молли. Я боюсь за нее. Ее поддерживает только то, что я говорил ей о вас.
Мы вернулись в комнату. Женщине было не более 27-28 лет. При обычных обстоятельствах она была бы очень хороша. Теперь ее лицо было смертельно бледно, глаза полны ужаса, граничащего с сумасшествием. Глаза глядели на меня, не видя. Она все время растирала губы концами пальцев. Девочка лет четырех продолжала беспрерывно плакать.
Мак-Кенн встряхнул ее за плечи.
– Кончи это, Молли,– сказал он грубо, но с жалостью. – Вот док.
