Теперь о невиновности Хренова говорило все: его успешность, добропорядочность, интеллигентность, открытость. Бизнес его давно процветает, Маша еще жива была. Да и чем она, девчонка, могла ему помешать? За что ее убивать?
О покойной Хренов вспоминал охотно и очень легко. Пожалуй, слишком легко. Далила даже спросила:
— Вам хочется о ней говорить?
И вот тогда-то настоящий пошел разговор. Он, глядя ей прямо в глаза, признался:
— Да. Мне хочется о ней говорить. С вами особенно.
— Потому что я психолог? — догадалась она.
— Потому что вы все понимаете.
— Вы с ней не просто дружили?
Хренов кивнул:
— Вы проницательны. Да, я Машей был увлечен, а когда ее вдруг не стало, понял — это любовь. Эта любовь до сих пор жива, потому и не женюсь.
Далила нехотя возразила — ей уже не нужно было его ловить.
— Ваше долгоживущее чувство скорей походит на угрызения совести, — мягко сказала она.
И после неловкой паузы, тихо добавила:
— Простите. Я не хотела…
Хренов поспешил ее остановить:
— Не извиняйтесь, вы снова правы. Я же сказал, что вы все понимаете. С вами можно просто молчать.
— Но вы, пожалуйста, говорите, — попросила Далила.
— Конечно, я ценю ваше время. Да, вы точно подметили, я простить себе не могу гибели Маши. В тот страшный день…
Он замолчал.
— Вы там были? — прошептала Далила.
— Да.
Она подсказала:
— Решили раньше всех Машу поздравить.
Хренов отрицательно покачал головой:
— Нет. Зачем? Вечером намечался банкет, там бы ее и поздравил.
— Зачем же пошли?
— Она мне позвонила и попросила прийти. Я в ближайшем цветочном купил букет и помчался.
— Помчались? — удивилась Далила. — Почему вы спешили?
— Не знаю. Может, мне не понравился Машин голос. Она нервничала, так мне показалось.
— И вас торопила?
— Да, просила скорей приехать. Я на нее потом рассердился. Топтался с букетом под дверью, а Маша мне не открыла. Я расстроился и ушел. Уже после обеда узнал, что Маша убита. Это был шок.
— А за что вы себя вините?
Хренов исподлобья взглянул на Далилу и, сделав усилие, спокойно признался:
— Когда я цветы покупал, видел Андрея, старшего брата Маши.
После паузы он воскликнул:
— Ну почему я ему не сказал, что она мне звонила? Проклинаю себя!
Далила слушала молча.
Он отвернулся и вдруг тихо спросил:
— Могу я на вас положиться?
Она заверила:
— Конечно. Я психоаналитик, это почти как священник. Грехов я не отпускаю, но тайны храню. Если, конечно, в них нет ничего криминального.
Хренов потряс головой:
— Криминального нет. Я не стал бы доставлять вам неприятности.
