«Ко всему еще и галлюцинации, — определила Далила. — Что угодно, кроме депрессии, обещанной тетушкой Марой. Мальчик буйный. При депрессии срывы бывают, но обычно так не вопят. Силы не те».
— Мне все ясно, — демонстрируя компетентность, сказала она. — Случай исключительный, но известный, сложный, но легко излечимый. Я вам помогу.
Пациенты любят узнавать о сложности своих случаев — разумеется, при условии, что они легко излечимы. Пациентам нравится чувствовать свою исключительность даже в болезни, тогда они проникаются доверием к Далиле, успокаиваются и неукоснительно выполняют все ее предписания.
Однако Мальчик не проникся и не успокоился.
— Поможете? — проныл он, и в его старческом голосе сквозило дремучее недоверие.
«Лет семьдесят бедолаге, не меньше», — заключила Далила, категорически возвестив:
— Попробуем разобраться. Завтра после шести я вас жду. Прошу не опаздывать.
Мальчик поблагодарил, и они распрощались. Далила, не медля, рухнула на подушку досматривать сон.
Вопреки здравому смыслу ей страшно хотелось вернуть свою щеку на грудь Матвея.
И (не чудо ли?!) ей это удалось. Снова пригорок и облака, камыши и речушка, щека — опять на груди, руки Матвея ласкают Далилу, она вновь нежно поет:
«Женское счастье — был бы милый…»
И…
— О, кошмар!
Опять Моцарт! Мобильный снова играет задорное рондо: «Тили-ти, тили-ти…»
Далила выругалась, вскочила и, яростно припечатав к безвинному уху «трубу», незнамо кому адресовала свое возмущение:
— Вы мне ребенка разбудите!
В ответ проскрипело:
— Простите, я о ребенке не знал.
Это был, конечно же, Мальчик. Услышав его незабываемый бас, Далила значительно мягче спросила:
— Вы что-то хотели узнать?
Он начал с напором:
— Я не все рассказал вам про шкаф…
Далила его перебила:
— Завтра расскажете!
— Да, конечно, — сник Пендраковский. — Простите. До завтра.
— До завтра.
Мысленно обругав тетушку Мару, она отключила мобильный и рухнула на подушку: на этот раз в полной решимости досмотреть чертов сон. Надо же знать, куда заведут ее отношения с бывшим мужем.
И опять (разве не чудо?) изумрудный пригорок" над головой облака, у ног речушка, ее щека на его груди, на ее груди его руки.
О, эти руки Матвея! Они ласково бродят по телу Далилы, медленно снимают жилетик и блузку, приступают к капризному лифчику, застежка не подчиняется, Матвей ее рвет, его руки опускаются ниже, юбка сползает, сползает, под ней кружевные трусики…
— Медленно, слишком медленно, — извиваясь, трепещет Далила. — Быстрей! О! Быстрей, — шепчет она.
