Так продолжалось до тех пор, пока Граблин не познакомил Галину с коллегой. Ванек (чех и журналист) от скуки невзначай заглянул в их кабинку. Тут уж пошли совсем другие дела: мгновенно завязалась традиционно мужская дружба (крепкая, градусов сорок), и Галина невольно начала выступать в роли наперсницы. Не сходя с места, ей открывались (то одним, то другим) страшные тайны. Оказалось, что Ванек внебрачный сын испанского гранда, а Граблин вообще отец всех детей.
Всех, кроме дочки Галины.
Здесь Ванек зачем-то признался и даже покаялся в том, что болеет мечтой — мечтой о высокой и чистой любви. Граблин, как ребенок, порадовался:
— А я, слава богу, такой гадости от баб не цеплял. Вот триппер однажды подхватил от медсестры, но это как насморк. Она же и вылечила. Жениться дважды хотел, но и это бесследно прошло. Да и на ком, брат, жениться? — спросил он у Ванека.
Ванек выразительно уставился на Галину. В этом месте сердце Галины не выдержало: облилось кровью, часто забилось и заныло не сердечной — зубной болью, которая (как известно) самая сильная.
— Граблин, — взмолилась она, — на мне и женись! Чем я тебе не жена? Глянь на меня!
Граблин нехотя глянул. Чех посмотрел с удовольствием, усиленным градусами. Галина энергично занялась саморекламой.
— Я красивая, умная, ласковая, хозяйственная! — искренне перечисляла она.
— Да, хорошая, Галка, ты баба, — душевно заверил Граблин. — Хорошая, но слишком добрая. Не можешь никому отказать.
После такого признания Ванек немедленно пожелал пригласить внезапных друзей в свой дом.
— В Прагу? Прямо сейчас? — испугалась Галина и радостно согласилась:
— Едем!
— Да нет, — просветил се Граблин, — не в Прагу. Ванеку его фирма дачу снимает в Лисьем Носу. Мы там в картишки, бывает, режемся по нужде и от скуки.
Взяли такси, поехали в Лисий Нос. В дороге Ванек жался к Галине и ломано объяснял, что он отморозок. Дружно все возразили, даже таксист.
— Почему вы не верить? — обиделся Ванек.
— Потому что «отморозок» плохой человек, а ты очень хороший, — пояснила Галина.
— Ага! Тогда я отмороженный! — поправился Ванек.
Граблин его просветил:
— Это одно и то же.
— Ну не знаю, — впал в задумчивость Ванек. — Тогда я, может, мерзавец? Или мерзкий?
— Ты на что намекаешь? — отодвигаясь, спросила Галина.
В отчаянии чех признался:
— Я очень ваш холод боюсь и страшно люблю тепло. Особенно женское.
Граблин его успокоил:
— Тогда ты, братишка, мерзляк. На, глотни из горла, сразу согреешься.
