Наконец в палатке затрепетал язычок неяркого желтого пламени. Николай Константинович укрепил свечу в чайном блюдце и поставил его на низкий раскладной столик.
— Как ты себя чувствуешь, Лада?
— Превосходно. Почему ты спрашиваешь?
— Так…
— А ты?
— Что? — быстро спросил он.
— Тебя мучают мысли, — она прикрыла глаза; густые длинные ресницы мелко трепетали — мысли о Владимире. Не тревожься — он жив.
— Но где он…
— Не перебивай! — в голосе Елены Ивановны появились жесткие нотки. — И ты неотступно, последние дни… дни и ночи думаешь об этом. Об одном, об одном! Куда нам уехать? Куда бежать от них?.. Ты этими думами истерзал не только себя, но и меня… Молчи! Молчи, мой милый! Но ведь ты решил?
— Да, решил.
— Это Индия?
— Да. Но сначала…
— «Сначала», — перебила она, — это мелочи. Главное — цель: Индия, как мы и задумали.
— Да, как мы и задумали, — эхом откликнулся Николай Константинович.
— Прекрасно! — И Елена Ивановна с облегчением вздохнула, поднимая переставшие трепетать ресницы. — Превосходно!
Из книга Арнольда Г. Шоца «Николай Рерих в Карелии»
(Лондон, издательский дом «Новые знания», «Джордж Дакинс и К°», 1996 год)
Вначале несколько цитат, возможно, с небольшими комментариями.
26 октября 1917 года (заметьте, через двенадцать дней, ибо дата в дневнике по старому стилю, после октябрьского переворота. — А. Ш.), «находясь в Сердоболе и, может быть, глядя в окно на осенний шторм, поднявший высокие волны на Ладожском озере, Николай Константинович записывает в „Листах дневника“:
Делаю земной поклон учителям Индии. Они внесли в хаос нашей жизни истинное творчество и радость духа, и тишину рождающую. Во время крайней нужды они подали нам ЗОВ (выделено мною — А. Ш). Спокойный, убедительный, мудрый. В контексте слово «нам» необходимо перевести как «мне»: мне подали ЗОВ учителя Индии.
Вернемся в 1913 год. Дух приближающейся европейской войны уже витает над континентом. Но знаменитый русский живописец не ощущает надвигающейся катастрофы. Он в Париже — персональная выставка, шумный успех. На своем вернисаже он знакомится с востоковедом В. В. Голубевым, знатоком индонезийского, индийского и тибетского искусства. Ученый только что вернулся из длительной поездки по Индии, делится своими впечатлениями с художником, он намерен опять отправиться туда. Рерих загорается: может, вместе разработать некий план исследований культуры Индии? Он бы с удовольствием отправился на Восток, особенно в Индию. Его — и его супругу — жгуче интересуют и религия, и искусство этой прекрасной страны. Они проговорили несколько часов, потом встречались еще несколько раз.
