— Ково клевал? Сказывай... а?
Старик оперся на перила и стал напряженно глядеть на полдень, где небо становилось все бледнее и бледнее. Ничего не видать! Только птица продолжала лететь от Ильменя, с той стороны, куда направились вчера новгородские рати.
Неужели была уже битва? И неужели это с кровавого поля летит птица?.. Так кто же одолел? В чьей крови так забродился ворон?
Старик перекрестился, взглянул на небо, на колокол, на ворона...
— Святая София! Заступи град твой... Не дай колокольца твово в обиду!
Торопливыми шагами он стал спускаться с колокольни, бормоча что-то и покачивая головой.
Заперев колокольню и сойдя с вечевого помоста, он пошел по направлению к Неревском концу. Попадавшиеся ему изредка на пути бабы, гнавшие коров или несшие ведра с водою из Волхова, кланялись старику приветливо, а иная приговаривала: «Путь-дороженька гладкая, Корнилушко батюшко, звонарик вечной»...
Старик вышел на Побережье, остановился, глянул вверх по Волхову и тоскливо покачал головой:
— Ах, воронок-воронок... и где он покровянился?..
Встречавшиеся ему на пути бабы замечали, что звонарь был какой-то чудной, все как бы с кем-то разговаривал, хотя с ним никого не было...
На Побережье он опять заметил старую кудесницу, которая шла берегом Волхова, видимо торопясь к своим каменоломням. Он вспомнил, что видывал ее когда-то, еще при жизни старого посадника Исаака Борецкого, у его жены Марфы... Зачем она тогда ходила к ней?..
— Темное дело... темное! Ах, ворон — ворон...
Между Разважею и Борковою улицами старик поравнялся с «чюдным» домом Борецких, перешел через улицу и сел на каменной ступеньке крыльца этого дома, чтоб передохнуть. Вечер был ясный, тихий, и окна дома были открыты. Из дому слышались голоса. Старик прислушался и явственно различил голос самой посадницы и даже слова, которые она говорила.
— Так рцы добре знаешь? — спрашивала кого-то Марфа.
— Добре, баба, — отвечал детский голосок, в котором звонарь тотчас же узнал голос Марфиного внучка.
— А каки слова на рцы знаешь? — снова последовал вопрос.
— Риза, баба.
— Риза. А еще, а?..
— Запамятовал, баба.
— То-то, дурачок, — запамятовал... Все купаешься с смердятами — все уроки и прокупал! Еще утонешь...
— Я, баба, не утону — я плаваю.
— Добро-ста!.. А каки еще слова на рцы?
— Риза... вода...
— Вода!.. Ах ты, тетеря!.. Розгою бы тебя за воду...— А рыба?..
— Ах, рыба! Рыба точно!.. А она, баба, в воде!
Марфа засмеялась. И старый звонарь, слушая эту речь, добродушно рассмеялся: «У-у, вострой малец!»...
