Нет основания дурно отзываться о певческих способностях арнштадтских учеников Баха. Их голоса все же отвечали замыслам юного Баха. Но в своей вспыльчивой строгости наставник в классе, очевидно, переходил иногда границу допустимого. Старшие ученики, в свою очередь, только и ждали стычки с ним.
4 августа, поздним вечером, недалеко от Рыночной площади шестеро учеников встретились с учителем. Иоганн Себастьян был в форменном камзоле, при шпаге. Предводительствуемая старшим товарищем, дирижером хора Гейерсбахом – имени этому суждено было войти во все жизнеописания Баха! – ватага остановила учителя. Задиристый Гейерсбах решил свести счеты. Он занес над органистом то ли палку, то ли рапиру, вытащенную из-под накидки, и при всех обозвал учителя «песьим отродьем», потребовав, чтобы органист попросил прощения за то, что на уроках поносил его игру на фаготе.
Бах, видно, вправду не любил этого верзилу. Но не растерялся, выдержал натиск, вытащил шпагу и дал ему отпор. Остальные пятеро учеников догадались разнять дерущихся.
В городке, не насчитывающем и четырех тысяч жителей, на другой же день узнали о происшествии. Баха немедленно пригласили в консисторию. Чины ее решили примерно наказать учеников, виновников стычки, однако органист вынужден был признаться, что Гейерсбаха он действительно назвал «свинячьим фаготистом».
Почтенные блюстители нравов оказались в затруднительном положении. В арнштадтском архиве сохранились свидетельства того, что еще три раза, а именно четырнадцатого, девятнадцатого и двадцать первого августа, совет возвращался к обсуждению скандального происшествия. Принятие окончательного решения все откладывалось.
Некоторым биографам Баха хотелось бы вовсе пройти мимо этого инцидента. В самом деле, что великой его музыке до этих столь приземленных бытовых происшествий! Между тем в юности композитора уже завязывался узел парадоксального несоответствия: полный обывательских трений, невзгод, болей ущемленного самолюбия житейский путь Иоганна Себастьяна Баха и возрастающая сила его творчества, которому предстояло стать достоянием всеевропейской, всемирной, а не только немецкой музыкальной культуры...
