Сейчас он шагал вместе с дружинниками позади Кулькова, и глухая, тщательно скрываемая злоба распирала его, как тесто распирает квашню. Во-первых, Дирижабля глубоко возмущал сам факт рейда. Весь этот район, вместе с улицами, домами, садами, людишками, собаками и другим имуществом он считал чем-то вроде своей феодальной вотчины и со всякими нарушителями, в том числе и самогонщиками, привык поступать соответственно: кого хотел карал, кого хотел миловал, а кое-кому и покровительствовал - негласно, конечно. Посторонним тут делать было просто нечего. Во-вторых, его совершенно не устраивал напарник. Люди робкие, совестливые, да вдобавок еще и не корыстолюбцы, всегда вызывали у Дирижабля брезгливое презрение. Однако звериное, подсознательное чутье подсказывало ему, что Кульков опасен, очень опасен, опасен не только своим дурацким, много раз осмеянным талантом, но главное - той тихой и упорной безгрешностью, с которой он влачился по скользкой и ухабистой, полной соблазнов и искушений жизненной дороге. Дирижабль понимал, что в случае чего им не договориться - и это бесило его еще больше.
Рано или поздно эта злоба должна была излиться на Кулькова, и она излилась, в свойственной только Дирижаблю форме.
- Слушай, - приторно ласковым голосом начал он. - Правду говорят, что у тебя геморрой?
- Правду, - буркнул Кульков. Спорить тут было бесполезно, в маленьком городке медицинских тайн не существовало.
- Да, неприятная болезнь, - неподдельное сочувствие звучало в словах Дирижабля. - Ни себе посмотреть, ни людям показать. Сделал бы ты операцию. Мой дядька в прошлом году сделал, так теперь как молодой бугай скачет.
- Где сделал? У нас? - заглотил наживку Кульков.
- Да нет, в областной больнице. Если хочешь, я тебя устрою.
- Не знаю даже... А операция сложная?
- Да нет! Раз плюнуть! - Харя Дирижабля была ясной и невинной, как у грудного младенца, никогда не посещавшего ясли. - Ты врачам уже показывался?
- Показывался.
- Трубку металлическую тебе в задницу вставляли?
- Вставляли, - стыдливо признался Кульков.
- Значит, мерку уже сняли. После этого хирург берет деревянную чурку, дубовую, конечно, и обстругивает по размеру той самой трубы. Обжигает ее паяльной лампой...
- Паяльной? - с сомнением переспросил Кульков, никогда досель не слышавший о существовании такого хирургического инструмента.
- Ну не простой, конечно, а специальной. Которая на чистом спирте работает. И вот когда та чурка станет как головешка, ее тебе в задницу до самого упора и забьют.
