Все ахнули. Даже прокурор просил меньше.
Дождавшись относительной, тишины председательствующий распорядился взять осужденную под стражу в зале суда.
- Сколько, сколько? - переспрашивала Воробьева сидевших в первом ряду. - Четыре года? За что?! За что?! - голос ее перешел в вопль. - Мне же сказали, что отпустят! Лев Карпович! - она рванулась к директору, но подоспевшие милиционеры удержали ее. - Лев Карпович! Да что же это? Я ведь все деньги вам отдавала! По вашему приказу все делалось! Заступитесь! Вы же обещали!
Люди, толпившиеся у дверей остановились, некоторые из тех, кто уже покинул зал, стали возвращаться, один только директор, как ни в чем не бывало проталкивался к выходу, блаженно улыбаясь и утирая платочком пот.
- Что же это делается, люди добрые?! - причитала Воробьева. - Он деньги брал, а мне отвечать! - тут ее взгляд встретился со взглядом Кулькова, затертого толпой в углу. - Владимир Петрович! Соседушка! Ты же знаешь, что я не виновата! Детей моих пожалей! Помоги! Из-за тебя все! Если бы не ты, я те бумаги в жизни не подписала бы! Куда же ты, бессовестный! Тьфу на тебя!
На улицу Кульков вылетел с такой поспешностью, как если бы за ним гнались полинезийские охотники за черепами.
За пультом в дежурке сидел Дирижабль и катал в ладонях карандаш - так он всегда делал с похмелья, чтобы скрыть от посторонних предательскую дрожь пальцев.
- Где дежурный? - тяжело дыша, спросил Кульков.
- На обеде. Я за него, - Дирижабль щелкнул ногтем по красной повязке на своем рукаве. - Чего хрипишь, как удавленник?
- Мне начальник нужен!
- Начальник? Всего только! Да я тебя сейчас с министром соединю. Он про тебя только что справлялся. Кофе, говорит, охота выпить, да без дорогого друга Кулька никак невозможно.
- В госпитале. На обследование лег перед пенсией. Скоро у нас новый начальник будет.
- А заместитель у себя?
- У себя. Только не советую сейчас к нему соваться. Что-то не в духе он.
- Тебе что? - хмуро спросил заместитель, с преувеличенным вниманием рассматривая лежащие перед ним бумаги.
- Как же так получилось... ведь Воробьевой четыре года дали! - сказал Кульков, изо всех сил стараясь, чтобы его слова не выглядели жалким лепетом.
- Сколько заработала, столько и дали.
- Так ведь не она деньги брала.
- Это ты так считаешь. А суд по другому решил. - Заместитель многозначительно поднял вверх большой палец.
- Да вы же сами прекрасно знаете, что не виновата она.
- Что ты заладил, виновата, не виновата! Какая разница! И у нее рыльце в пушку, можешь быть уверен. Если не брала, зачем было признаваться. Преступление раскрыто. По твоему, лучше будет, если оно за отделом повиснет? У нас и так раскрываемость ниже среднеобластной.
