В келье повисла тяжкая тишина, как это бывает в разгар пьянки, когда выясняется, что спиртное закончилось. Горячая и доходчивая речь Кузьмы повергла в состояние легкого шока даже самоуверенных и нахрапистых темнушников.
Наконец Леня Черпак с подозрением процедил:
— Ты-то сам откуда все это знаешь?
— Чем же я, по-вашему, всю жизнь занимаюсь? Шляюсь ради собственного удовольствия по Шеолу? Я с самого детства приучен к природе присматриваться и прислушиваться. У меня, между прочим, родители образованными людьми были. Биологами. Рукокрылых изучали, то бишь летучих мышей. Среди этих рукокрылых я и родился. Они мне, можно сказать, жизнь спасли, да и сейчас частенько выручают… Но основное, конечно, опыт. Я почти всякую химеру заранее чую. Научился спасаться от них. Если что новое узнаю, другим выползкам передаю. И они мне немало полезного порассказали. Вот так и живу.
— Есть, значит, способы спастись от химеры? — спросил Леня Черпак, и это были первые его слова, идущие от души.
— Есть, — кивнул Кузьма, — Лучше всего, конечно, не высовываться и сидеть вот в таких неприступных норах, — он обвел взглядом келью. — Мох вокруг надо уничтожать. Это уж обязательно. Химеры всегда мхов держатся, хотя опять же никакой гарантии тут быть не может. Сейчас, говорят, появились такие твари, что даже в соляных копях рыщут. Их главное природное качество… постоянная изменчивость, пластичность, — он запнулся, вспоминая полузабытые слова, — способность приспосабливаться к любым внешним условиям.
— Тогда их можно считать живыми существами, — произнес второй темнушник, так и не соизволивший представиться. — Молния к внешним условиям приспосабливаться не может.
— Это не совсем так, — возразил Кузьма. — Молния при своем движении в пространстве выбирает путь наименьшего сопротивления, оттого и змеится. Мне отец подробно рассказывал об этом… Но здесь любые сравнения неуместны. И мох, и химеры, и многое другое, что внезапно свалилось на нас, — это иная жизнь. И законы у нее иные. Вполне возможно что мы никогда не сумеем их понять.
Опять наступило напряженное молчание, и опять его разрядил Леня Черпак, в силу своей высокой должности привыкший командовать не только «быками» и «волками», но и совсем посторонними людьми, к славному семейству папы Каширы никакого отношения не имеющими.
— Кузьма Индикоплав, можешь ли ты что-нибудь добавить к сказанному? — произнес он веско.
— Могу, — ответил Кузьма. — Только у вас времени не хватит выслушать меня до конца.
