Жозеф вздрогнул. Он дремал, опустив голову на грудь.
— Что? Что? А, это вы, Дезире!
— Нужно отменить бал, Жозеф, — повторила я.
— Это невозможно. Я уже отдал все распоряжения.
— Но в доме покойник, — объяснила я ему. Он смотрел на меня, растерянно моргая.
— Я подумаю. — Он направился к двери. Жюли и остальные последовали за ним. Возле их общей спальни Жюли вдруг остановилась.
— Дезире, разреши мне лечь с тобой. Я боюсь!
Я хотела сказать, что с ней будет Жозеф, но удержалась и сказала только:
— Конечно. Ложись в мою кровать. Я еще буду писать дневник.
— Господи, ты думаешь о дневнике! Это экстравагантно! — устало произнесла она. С глубоким вздохом она упала, не раздеваясь, на мою постель.
Она спала до полудня, и я ее не будила.
Утром я услышала стук молотков. Я спустилась вниз и увидела, что в большом зале делают эстраду. Жозеф был там и по-итальянски давал указания рабочим. Он, наконец, опять говорил на родном языке! Увидев меня, он быстро подошел.
— С этой эстрады мы с Жюли будем смотреть бал.
— Бал? Но сегодня нельзя давать бал!
— Конечно! Нельзя давать бал, если в доме покойник, но мы унесли… гм… труп. Я распорядился положить Дюфо в часовне с соблюдением всех почестей, так как нельзя забывать, что он генерал французской армии. А бал должен состояться. Мы должны доказать, что в Риме царят спокойствие и порядок. Иначе будут говорить, что мы не хозяева положения. Это прискорбный случай, конечно, но это не так важно. Понимаете?
Я кивнула. Генерал Дюфо оставил любовницу и сына, чтобы жениться на мне. Он пытался утихомирить разбушевавшуюся толпу, чтобы выглядеть героем в моих глазах… Генерал застрелен! Это — прискорбный случай, конечно, но это не так важно!..
— Мне совершенно необходимо поговорить с вашим братом, Жозеф.
— С каким? Люсьеном?
— Нет. С Наполеоном.
Жозеф не мог скрыть удивления. Вся семья знает, что до сих пор я отказывалась от встреч с Наполеоном.
— Мне нужно поговорить о семье генерала Дюфо, — коротко пояснила я, выходя из зала. Плотники вновь застучали молотками.
Вернувшись в спальню, я нашла в моей постели рыдающую Жюли. Я подсела к ней, она обвила мою шею руками и всхлипывала, как ребенок.
— Я хочу домой! — говорила она сквозь слезы. — Я не хочу жить в чужих дворцах! Я хочу иметь свой очаг, как все люди! Что мы делаем здесь, на чужой земле, где нас хотят застрелить? И в этих ужасных дворцах, где вечные сквозняки? И в этих комнатах, таких высоких, как в церкви… Что мы здесь делаем? Я хочу домой!
