- Понимаю, понимаю, извините. Так говори же, сестра, что за листки у тебя?
- И скажу! И отвечу! - затараторила хозяйка. - Мой покойный Иван Гаврилович как был лесником, так охапками приносил такие листки... из санатория... Там когда-то имение было. Важные господа при царе жили. От них одни только бумаги остались... А Иван Гаврилович эти бумаги для оклейки вот этих стен приносил, чтоб по ним ну... шпалеры, обои пустить...
- Так знайте же, - не удержался я, - на этих листках, может, записана тайна тысячелетней жизни!
- Тысячелетней, говорите? Ага! А грибки в маринаде на вас смотрят, товарищ корреспондент. Хороши грибки в маринаде под "Столичную". Выпьем. Вот и долголетие будет!
- Послушайте же, - попытался я урезонить Валентина Степановича, - очень важные листки для науки, для людей...
- Ясно, товарищ корреспондент, все ясно. - Тут Валентин Степанович вдруг глянул в окно: - Сестра! Клавдия! Кролики-то твои из клеток побежали... Скорей!
Брат и сестра переглянулись и поспешно вышли из домика.
"Что делать? Как убедить этих людей, как получить от них все листки?.." - мучительно раздумывал я.
За столом с отсутствующим лицом сидела жена Валентина Степановича.
Я тоже молчал. Время тянулось невероятно медленно. Казалось, прошли не минуты, а часы.
- Ну и кролики! Беда с ними, едва в клетку загнали, громко воскликнул Валентин Степанович, входя в домик вместе с сестрой.
- А хочу я вам сказать... - вдруг на певучий лад заговорила хозяйка дома, - хочу сказать: моей Тани не ждите. Конечно, угощайтесь, мы гостям рады, но Таня с женихом по выставкам гуляет... А насчет листков вот что получается. Со всей душой их дала бы вам. Но на рынке - сами знаете: то одному надо творог завернуть, то другому - зеленый лук, третьему - крыжовник... Продаешь, а рядом соседка попросит. Разве откажешь? Ну, и раздала все листки. Так что не беспокойтесь. Кто ж их знал, что те листки понадобятся.
Я молча поднялся.
- Не повезло вам, товарищ корреспондент, - сказал сочувственно Валентин Степанович.
- Я же не корреспондент. Я, собственно...
Хозяйка и ее брат, продолжая что-то говорить, проводили меня до калитки. За мной с резким стуком задвинулась щеколда.
А на плотине, изогнув шею, мне вслед злобно прошипел гусак.
НЕТ! ЭТО НЕ СОН!
- Как я напутал! Как напутал! - терзался я, тяжело поднимаясь по лестнице.
Не зажигая огня, не глядя на кота Топа, который трогал меня лапкой, сидел я в пустой квартире. Окна были раскрыты на тихую Ленивку. В комнатах становилось все темнее и темнее. Я сидел, уронив руки на резные деревянные поручни кресла, поддерживаемые арапчатами, которые, по воле резчика, смеялись. Надо мной?
