Обо всем этом в таких подробностях я не зря теперь вспоминаю.
Шли молча.
- О чем вы думаете, Сергей Васильевич? - спросил я своего спутника.
- Не могу примириться: две нечеткие буквы на перронном указателе нас запутали, и мы весь день проплутали невесть где.
- И эта случайность может погубить ваше будущее: - не утерпел я.
Мой спутник сделал вид, что не слышит, и продолжал:
- Я с мучением вглядывался в мусорную урну.
- Какую?
- Там, на платформе, вы еще бросили в нее свой пустой кулек. Какая она аляповатая, несуразная, да еще листья аканта отштампованы на ней. А сколько чугуна ушло на это милое создание! В Ленинграде... его безупречная стройная архитектура, серьезная и холодная Нева, настойчивый сумрак белых ночей там все обязывает к строгости и к себе, и к делам.
- Конечно, на московском небе над нами просто луна, а на ленинградском небе Селена.
- Я думал о вас лучше... - с грустью сказал Окольничий.
- Простите, Сергей Васильевич, - примирительно сказал я, - ведь я просто развлекаюсь, играю словами, а думаю совсем о другом.
- О чем?
- О зайчике. О солнечном зайчике. В моей пустой квартире он по мне скучал, скучал и растаял.
- Опять развлекаетесь словами?
- На этот раз нет, - ответил я. - Мы пришли. Здесь, в этом домике, летом я снимаю комнату. А вот мое окошко.
- Прощайте! - улыбнулся напоследок Окольничий.
- Уверен, что Дмитрий Дмитриевич сразу же почувствует замысел вашей симфонии и поддержит вас, - сказал я, пожимая руку Сергею Васильевичу.
Глаза Окольничего чуть потеплели.
- Спасибо! Большое спасибо! Прощайте.
- Прощайте.
Я вошел в свою комнату. Распахнул окно. Рама задела ствол сосны. Теплый летний сумрак уже обволакивал его.
Выглянув из окна, я увидел, как медленно и задумчиво шел по просеке мой недавний спутник, а его две авоськи с продуктами, книгами и нотами качались и мотались в такт его шагам...
"Так, наверно, он и сам будет мотаться в жизни... А интересный человек, - подумал я. - И, наверно, я его больше не увижу. Жаль. Впрочем, - загадал я, - если он обернется, значит, мы еще увидимся".
Окольничий вдруг остановился. Он, видно, что-то вспомнил, задумался. Но не обернулся. Скрылся.
"Значит, не увидимся! Чепуха! Дачная чепуха. Пора спать!"
НОЧНОЙ РАЗГОВОР
Поздняя ночь. Спокойно лежат на полу светотени. Снова луна поднимается над соснами.
Но мне не спится. Бессонница.
От бревенчатых стен шел смолистый запах.
Сосны даже срубленные живут, раздумывал я. Как странно! Люди срубили сосну... много сосен... Сделали дом. А они, сосны, и срубленные живут, веселя душу своим запахом. И еще какой-то другой запах - сухой и резкий - примешивается к запаху бревен. Мох! Ведь мхом проконопачены пазы меж всех этих бревен.
