– Пожалуйста, купи ей телевизор, папа. Тогда она не будет чувствовать себя совсем уж выброшенной из жизни.
– Ты делаешь из меня какое-то чудовище, – сердито воскликнул Мартин.
– По отношению к тете Элис и ты и я действительно немножко чудовища. У нас есть наша работа, а у нее нет ничего, кроме Ли-Ли и нас с тобой, и мне порой кажется, что Ли-Ли доставляет ей больше утешения, чем мы.
– Ты слишком усердно изучаешь психологию.
– Но ты все-таки подумай об этом.
– Они, кажется, очень дороги.
– Ну, новый парус для «Керемы» стоит вдвое дороже.
– Это же совсем другое дело!
– Различие только в том, что яхта доставляет удовольствие тебе, а телевизор будет доставлять удовольствие тете Элис.
– И тебе?
– Не спорю, но не очень часто.
– Ну хорошо. Я скажу моей секретарше, чтобы она навела справки.
– Не надо. Скажи тете заранее, чтобы она могла сама выбрать, какой ей понравится.
Мартин поглядел на дочь, сдвинув брови.
– Мне иногда кажется, что твоя бабушка была права: ты действительно намного старше твоих лет.
Лиз наморщила вздернутый нос.
– Мы живем в век сверхзвуковых скоростей. И нам приходится расти быстро. Мне кажется, ты плохо понимаешь тетю Элис.
– Я плохо понимаю мою собственную сестру, рядом с которой я прожил всю мою и всю ее жизнь?
– В этом-то, возможно, и беда. Мне становится страшно, когда я думаю, что она весь день проводит одна в большом доме, который ей не нравится.
Мартин возразил с необычной для него горячностью:
– Она постоянно жалуется, что у нее слишком много работы.
– Это для того, чтобы придать себе важности в собственных глазах. Когда я сравниваю ее с тетей Карен, у которой есть не только семья, но и свое дело, я вижу, насколько пуста ее жизнь.
– Неужели ты считаешь, что и твоей тетке следовало бы найти себе работу?
– Это могло бы принести ей большую пользу.
– Надеюсь, ей ты этого не говорила?
– Надеешься ради нее или ради нас?
– Это провокационный вопрос.
Он подмигнул ей сквозь очки. Иногда ей казалось, что он носит их только для того, чтобы прятаться от внешнего мира, а не для того, чтобы яснее видеть этот мир.
Поезд подошел к перрону Центрального вокзала. Лиз вышла своей легкой, стремительной походкой, и солнечный луч вдруг вызолотил ее короткие, как у мальчика, волосы, когда она остановилась, чтобы помахать отцу на прощанье, и улыбнулась ему широкой улыбкой, открывавшей все ее маленькие зубы. Мартин вдруг заметил в ней сходство – он не сразу понял, с кем. И тут его словно ударило. Господи! Как похожа она стала на мать! Такая же стройная, искрящаяся той же жизнерадостностью, при воспоминании о которой у него еще и сейчас щемило сердце. Да, Жанетт выглядела бы точно так же, если бы надела это нелепое платье и столь же безжалостно обошлась со своими волосами. Но Жанетт принадлежала к более женственному поколению.
