Священник немного успокоился. Это всего лишь неизбежные угрызения совести могущественной личности. Разговор продолжал течь в том же русле, прошла минута или чуть больше. Но тут Менини задышал учащенно, он опустил голову и заговорил шепотом. Он говорил о страшном грехе. Он задавался вопросом, совершил ли он его во имя Господа или под влиянием гордыни. Это был глас страждущей души, взывающей к человеку, прошедшему через нечеловеческие испытания. Наступила тишина, прерываемая только тиканьем часов. Это уже было слишком для отца Панровского, но ведь он слушал исповедь и должен был дать какой-то ответ; он должен был успокоить и понять. Менини ждал его слов.
— Сын мой, да, сын мой, недостойно поступать плохо, когда ты осознаешь это. Но также неверно не делать ничего против зла. Мы грешим, потому что мы — люди, а Бог нас понимает... и ты будешь прощен.
Панровский почувствовал, как ослабли руки, сжимавшие его запястья. Кардинал медленно поднял голову и перекрестился. Затем он поцеловал свой золотой нагрудный крест. Они оба встали, и Менини проводил священника до двери. Отец Панровский тихо склонил голову, поцеловав руку кардинала. Затем, с трудом разогнув спину, посмотрел Менини в глаза. У него был понимающий взгляд.
— Я буду молиться за вас, Ваше Высокопреосвященство.
— Спасибо, отец мой. Желаю вам удачной дороги. Господь с вами!
Когда закрылась дверь, Менини нащупал у себя в потайном кармане ключ от стола. Теперь пришло чувство покоя он был в безопасности.
— Ты слишком привлекательна, слишком!
— Я очень сожалею, отец мой.
Ван Бурх засмеялся.
— Интересно, хоть одна женщина когда-нибудь сожалела об этом?
Он встал из-за стола и подошел к Ане. Она была озадачена и стояла, не шевелясь, а голландец внимательно рассматривал ее. Она была одета в белую блузку, синюю юбку и черные лаковые туфли на высоком каблуке. Ван Бурх покачал головой.
— Я заказал для тебя настоящую коммунистическую одежду и косметику. А то ты выглядишь, как модная посетительница дорогого магазина.
— Но что же я могу поделать, отец мой?
Ван Бурх пропустил вопрос мимо ушей. Он еще раз обошел вокруг Ани и промолвил:
— Волосы. Придется покрасить твои волосы.
У нее были длинные пышные матово-черные волосы.
— Нет, что вы! Это же преступление!
— Тихо! Но сначала мы должны будем постричь тебя, Аня. Я думаю, что тебе будет к лицу что-нибудь вроде «каре». Ты не должна быть слишком привлекательной. Человек, который будет твоим «мужем», довольно симпатичен, но ты не можешь быть так красива, как сейчас. Он посмотрел на ее ноги.
