– Вот так? – Он остановился, и она торопливо пригнула его назад.
– Да, Эдуард, да. Там. Вот так…
Селестина вся дрожала. Нет, он был достаточно неловок, но более опытный мужчина оставил бы ее холодной. А вот он сумел, осознала она с удивлением, пока внутри ее нарастали и нарастали жаркие волны. Что-то в нем, какая-то магия, то, что он захотел доставить ей наслаждение, то, как он смотрел на ее тело – конечно, со сладострастием, но и нежно, застенчиво. Ей вспомнилось прошлое, и стало хорошо, так хорошо… И да! Вопреки всему она поняла, что это произойдет. Ее тело напряглось в ожидании взрыва. И тут мягкие ритмичные движения его языка остановились, давление его губ исчезло, и она вскрикнула от муки внезапной неутоленной потребности. Но он снова прикоснулся к ней влажным ртом, его руки сжимали ее бедра, притягивали ее к нему, и она закричала, потому что горячий вал подхватил и понес ее. Эдуард почувствовал под губами внезапное яростное биение. Он приподнялся, толчком вошел в нее и с огромной радостью ощутил, как сжались ее мышцы вокруг его плоти и разжались.
Теперь четырьмя-пятью фрикциями дело не ограничилось. Он победоносно обнаружил, как прекрасно, как замечательно, как возбуждающе почти выскальзывать из ее тела, а потом погружаться глубоко-глубоко, чувствуя прикосновение к шейке ее матки; а потом переменить ритм с медленного на быстрый, а потом опять на медленный. Он открыл для себя, как меняются ощущения, когда Селестина тоже начала двигаться, сначала медленно, а потом все быстрее, поворачиваясь, когда он выскальзывал из нее, снова поворачиваясь, когда он погружался. Со внезапной пронзительной сладостью он кончил. А потом она лежала в изгибе его локтя, и, сплетясь телами, они оба ненадолго уснули.
Когда он проснулся, Селестина взяла его за подбородок и с сочувственным смешком посмотрела ему в глаза.
– Ты быстро учишься. Так быстро! Скоро мне уже нечему будет учить тебя…
Эдуард засмеялся и обнял ее. Он был покрыт шелковистой пленкой пота, тело налилось тяжелой истомой.
– Я хочу снова увидеться с тобой. Скоро. И потом еще, еще и еще. Селестина. Селестина…
– Я буду очень рада, – ответила она просто.
Вечером Эдуард обедал дома с матерью и Жан-Полем. Единственной гостьей за столом была Изобел. Такие семейные обеды редко проходили удачно. Жан-Поль изнывал и думал только о том, как вырваться в ночной клуб. Луиза, то ли чувствуя это, то ли просто скучая по более блестящему обществу, бывала раздражительной. Обычно Эдуард отчаянно старался развеселить их обоих, хотя бы отчасти восстановить атмосферу легкости и непринужденности таких обедов во Франции, когда за столом председательствовал его отец.
