Элен засмеялась.
– А зачем? – спросила она. – Для чего тебе это?
– Не знаю. – Присцилла-Энн пожала плечами. – Может, я бы тогда почувствовала себя ужасно сильной. Не знаю. Иногда ты на меня просто жуть наводишь. Ты вот ничего такого не делаешь, а захотела бы, так наверняка крутила бы мальчиками, как захочешь. С ума бы их сводила…
– Правда? – Элен недоверчиво уставилась на нее.
– Ага. – Присцилла-Энн замялась. – И мужчин тоже, – добавила она. – Их тоже, думается мне.
Домой Элен шла медленно. От Оранджберга до трейлерной стоянки было около мили – по Главной улице, потом по шоссе, напрямик через калвертовские хлопковые поля, по пыльному проселку. Было жарко – но через недели две воздух станет еще более жарким да еще и влажным, и кожа все время будет зудеть, сделается липкой, и даже по ночам в прицепе нечем будет дышать. Новый бюстгальтер оказался неудобным – бретельки были слишком тугие, и застежки впивались в кожу на спине. Учебники с каждой минутой все больше оттягивали руку. Она загребала туфлями пыль и косилась на свое отражение в стеклах витрин. Надо было придумать, как объяснить, почему она задержалась. Мама не хотела, чтобы она бывала у подруг. Присцилла-Энн Питерс маме не нравилась – Элен замечала, в какую полоску сжимался ее рот, чуть при ней упоминали это имя. Но ничего этого она не говорила, а просто указывала: «Невежливо принимать приглашения, Элен, если сама ты пригласить не можешь. Запомни это».
– Почему не могу? – Элен упрямо выпятила губу. – Я могу как-нибудь пригласить Присциллу-Энн сюда.
– Сюда? Сюда? – На щеках матери вспыхнули лихорадочные пятна. – Ты хочешь, чтобы твоя подруга увидела, как мы живем? Чтобы по всему Оранджбергу пошли сплетни?
– Она знает, что я живу на трейлерной стоянке.
– Знать и видеть не одно и то же. А теперь не сменить ли нам тему? Спорить я не собираюсь. Если я сказала «нет», значит, «нет».
Разговор этот произошел довольно давно, когда она еще училась в пятом классе. Тогда Элен надулась. Она подумала, что ее мать говорит глупости. А теперь, когда пыльная дорога вывела ее к прицепам, она вдруг усомнилась. Два старых трейлера стояли пустые – уже несколько лет. В них никто не въехал, и их оставили ржаветь и разрушаться. У одного в крыше зияла дыра. Окна повыбивали младшие Тэннеры. В одном из соседних все еще жила старуха Мей, но ее муж умер, и все говорили, что старуха Мей свихнулась. Она была толстой, грязной и не выходила из трейлера – во всяком случае, Элен этого ни разу не видела. В соседнем когда-то поселилась молодая пара, и вначале они старались сделать свой трейлер уютным – под окном поставили ящики с искусственными цветами, а он выкрасил прицеп в веселый желтый цвет. Но теперь у них было двое детей и ожидался третий, желтая краска облупилась, а цветы от солнца стали белесыми. Жена сидела на ступеньках – казалось, она с них вообще не встает, – волосы ее были накручены на бигуди, а двое голеньких малышей играли в пыли с двумя младшими Тэннерами. Когда Элен проходила мимо, мать лениво подняла голову.
