Тень Гегемона | страница 37
Теперь Чамраджнагар пошел на попятный. Послал трусливое извинение через третье лицо, чтобы к Питеру не попало письмо с подписью. Поздно, вред уже нанесен. Чамраджнагар не только сам ничего не сделал, он помешал Питеру сделать хоть что-нибудь, и теперь Питер стоял перед шахматной доской, где на его стороне только пешки, а у противника двойной комплект коней, ладей и слонов.
Вот потому у него и дрожит рука. А иногда Питер ловил себя на мысли, что хотел бы не быть так полностью, абсолютно одинок. Интересно, не спрашивал ли себя Наполеон в своей походной палатке, какого черта он делает, снова и снова ставя все на способность своей армии сделать невозможное? Не случалось ли Александру жалеть, что рядом с ним нет человека, которому тоже можно было бы иногда доверить принимать решения?
Питер самодовольно скривил губы. Наполеон? Александр? Был другой человек, у которого таких жеребцов была полная конюшня. Программа тестирования Боевой школы показала, что у меня талантов - как у этого, Джона Ф. Кеннеди, президента США, который потерял свой торпедный катер по небрежности, а потом получил за это медаль, поскольку у его отца были деньги и политические связи; затем он стал президентом США и наворотил глупостей, которые политически ему никак не повредили, поскольку пресса любила его безумно.
Так вот это я. Я умею манипулировать прессой. Я могу формировать общественное мнение, тянуть и подталкивать, вбрасывать информацию и дезинформацию, но когда дело дойдет до войны - а оно дойдет, - я буду выглядеть не умнее французов, по которым проехался блицкриг.
Питер оглядел читальню. Так себе библиотека. И колледж так себе. Питер поступил в колледж рано, как студент с подтвержденной одаренностью, а так как ему было плевать на формальное образование, он поступил в местный филиал университета штата. Впервые в жизни Питер позавидовал своим соученикам. Все, что их волновало, - следующий экзамен, учебная карьера да свидания.
И я мог бы так жить.
Ага, как же. Он убил бы себя, если бы его волновало, что скажет какой-нибудь преподаватель о его очередной работе, или что думает какая-нибудь девица о его стиле одежды, или какая из двух футбольных команд сегодня победит.
Закрыв глаза, Питер откинулся на спинку кресла. Все эти рефлексии бессмысленны. Он не остановится, пока не будет вынужден остановиться. Он с самого детства знает, что ему предстоит перевернуть мир, если он найдет рычаг, за который потянуть. Другие дети верили в ту глупость, которой их учили: надо сначала вырасти, только тогда сможешь сделать что-нибудь настоящее. Питер с самого начала знал правду. Его не провели бы, как Эндера, который думал, что играет в игру. Для Питера единственной достойной игрой был реальный мир. Единственная причина, по которой удалось обмануть Эндера, - он позволял другим формировать свою реальность. У Питера такой проблемы не было никогда.