Лорд Алистер проник в дом на Парк-стрит гораздо раньше через садовую калитку, от которой у него был ключ.
Французское окно в гостиной оставлено было незапертым, и лорд Алистер проскользнул наверх, едва слуги отправились спать. Он улегся на обшитых кружевами подушках задрапированной шелковыми занавесями постели.
Воздух был напоен ароматом пряных французских духов Олив; Алистер ждал, предвкушая вспышку страсти, которая охватит их обоих, едва Олив появится в спальне.
Она и в самом деле сразу бросилась к нему в объятия, и прошло много, очень много времени, прежде чем у них появилось желание заговорить
Дар речи вернулся к ним, когда свечи почти догорели, а на небе засиял мягкий свет утренней зари.
— Как ты красива! — произнес Алистер.
Он привлек Олив к себе одной рукой, а другой коснулся шелка темных волос.
Почти грубыми движениями он вынул из волос шпильки, и волосы рассыпались по обнаженным плечам женщины — они такие же мягкие, как ее кожа, но держат Алистера крепче любых цепей.
— Как прошел прием? — спросил он.
— Скучно! — Олив надула губы. — Все были такие чопорные, а герцог банальнее, чем обычно.
— Я рад, что меня не приглашали.
— Я думала только о том, — продолжала она, — что увижу тебя позже, но, честное слово, никогда еще время не проходило так медленно. Я то и дело смотрела на часы, и мне казалось, что они остановились.
— Тебя провожал Харроуби, — заметил Алистер. — Он не попытался подняться вместе с тобой в дом?
— Он бы охотно попытался, если бы я ему позволила, — самодовольно отвечала Олив. — Но я боялась, что из-за этого не сразу увижу тебя.
— Весьма польщен!
— Почему ты не ревнуешь? — внезапно спросила она с гневной ноткой в голосе. — Любой другой мужчина, в том числе и герцог, и Артур Харроуби дико заревновал бы и захотел пристрелить тебя, если бы узнали, где и с кем я в эту минуту.
Лорд Алистер улыбнулся слегка насмешливо.
— Могу ли я кому-нибудь завидовать?
— Я люблю тебя! Я люблю тебя, Алистер, — воскликнула Олив, поднимая к нему лицо. — А ведь ты ни разу не сказал, что любишь меня.
— Я полагал, что это ясно и без слов, — уклончиво ответил лорд Алистер.
Он тотчас понял, что Олив обиделась, но так ничего и не добавил.
По своеобразной и для него самого необъяснимой причуде он поставил себе за правило не говорить женщине, что любит ее, пока не будет уверен в отличии своего чувства от бурной и жгучей страсти, для которой существует иное определение и которая сама по себе наглядна.
