— Помогите мне, прошу вас! — снова в отчаянии проговорила Виола. — Я так напугана… Впрочем, мне часто приходится вам в этом признаваться… И все же я от души надеюсь, что вы меня поймете!..
— Я понимаю, — серьезно и спокойно ответил Рейберн и тут же добавил: — Не отвлекайтесь от карт! Он смотрит на нас…
Виола послушно опустила глаза в карты, а через минуту, не глядя на нее, Рейберн сказал:
— Полагаю, мачеха не позволит вам отказать графу?
— Да она до смерти изобьет меня! — в испуге произнесла Виола. — А я этого не вынесу… Я ведь уже говорила вам, что очень боюсь боли…
Ее голос дрогнул, а в глазах появилось такое выражение отчаяния, что Рейберн непроизвольно сжал кулаки.
Он всей душой ненавидел жестокость, а сейчас прямо на его глазах подвергалось жестокому обращению слабое беззащитное существо, неспособное оградить себя от действий своего мучителя.
— Я, наверное, вам уже надоела со своими горестями, — тихо продолжала Виола. — И правда — ну зачем вам думать обо мне, когда у вас есть та милая леди! Она настоящая красавица, и вы, должно быть…
Ее голос прервался. Только тут до Рейберна дошло, что Виола говорит об Элоизе Давенпорт — той самой Элоизе, которая преследовала его так же неотступно, как граф — Виолу.
«А ведь мы в одной лодке, — неожиданно подумал он. — Мы оба оказались в затруднительной ситуации, выбраться из которой не так-то просто!..»
И вдруг решение пришло само собой, словно кто-то невидимый шепнул его Рейберну на ухо.
Лайл взглянул на Виолу, и по выражению его лица она поняла, что он что-то придумал.
— Я знаю, что нам надо сделать! — торжествующе произнес Рейберн. — Мы должны… объявить о своей помолвке!
Виола посмотрела на Рейберна удивленно и недоверчиво.
— Положитесь на меня, и все будет в порядке, — шепнул он и по ее глазам понял, что девушка полностью ему доверяет.
Рейберн окинул взглядом гостиную — все остальные гости сидели за столами, погруженные в карточную игру.
Бросив на стол карты, молодой человек негромко произнес:
— Давайте выйдем на балкон.
Виола послушно встала, и через открытое французское окно они вышли на просторный балкон, где перед обедом гости пили чай.
По краю его шла каменная балюстрада, откуда открывался великолепный вид на зеленый, словно покрытый изумрудным бархатом луг и клумбы с яркими цветами, тянувшиеся до самого озера, гладкая поверхность которого поблескивала в отдалении.
Солнце уже село, но малиновый отсвет заката еще виднелся позади высоких дубов, составлявших гордость Кроксдейл-Парка. Высоко в небе уже зажглась первая звездочка — крошечная светящаяся точка на необъятном черном покрывале ночи.
