Он поставил на пюпитр партитуру.
Начал набрасывать на нее мелодию, явившуюся ему прошлым вечером.
Он успел записать большую часть, когда открылась дверь и слуга объявил:
— Ваша светлость, его преподобие Эндрю Эшли и мисс Эшли!
Герцог поднялся со стульчика.
Сегодня утром ему вдруг стало боязно, что вчера вечером воображение унесло его слишком высоко и он убедил себя, будто Лавела Эшли выглядит как истинный ангел.
Возможно, он был слишком очарован музыкой.
А может, в неверном свете сумерек просто обманулся.
И теперь он бросил быстрый взгляд на нее, прежде чем посмотреть на ее отца.
Но и в лучах солнечного света, вливавшегося в окно, она была столь же ангельским существом, каким он и представлял ее.
Сначала герцог поприветствовал викария, очень красивого и статного мужчину, такого же высокого, как он сам.
У него было выразительное лицо, виски чуть тронуты сединой.
Более того, его манера держаться, его осанка ясно давали герцогу понять, что он имеет дело с джентльменом.
— Я чрезвычайно рад встретиться с вами, викарий, — сказал он, — и считаю оплошностью со своей стороны, что не сделал этого раньше.
Викарий улыбнулся.
— Мы находимся на дальнем краю поместья, ваша светлость, и живем очень тихо. Я часто думаю, что Малый Бедлингтон вообще всеми забыт.
— Вот это мы должны исправить в будущем, — повинился герцог.
Он протянул руку Лавеле со словами:
— Я так рад, что вы приняли мое приглашение; а теперь мне хотелось бы рассказать вам, что я задумал.
Герцог прошел в конец салона и жестом предложил викарию расположиться в удобном кресле.
Сам устроился в кресле напротив, а девушка села на софу.
— Надеюсь, дочь рассказала вам, — молвил герцог, — что вчера вечером, совершенно случайно проезжая мимо вашей церкви, я услышал, как она играет на органе, и был совершенно потрясен ее исполнением гимна.
— Я и сам всегда думаю об этом, — кивнул викарий. — Моя жена тоже очень музыкальна.
— Ваша дочь пела рождественский гимн с детьми, — продолжал герцог, — и таким образом я узнал, какой у нее необыкновенный, прекрасный голос!
Этим заявлением он явно смутил Лавелу, поскольку у нее тотчас зарделись щеки.
На ней была та же шляпка, что и вчера.
Одежда ее отличалась простотой.
Однако она весьма удачно оттеняла ее юное лицо с огромными глазами.
И вновь герцог мысленно назвал ее внешность ангельской.
Он попытался в нескольких словах объяснить викарию и Лавеле, каким образом намерен поставить в своем театре спектакль в субботу после Рождества.
