Мост над ним, бывший подъемным во времена осад, привел их на большую площадь в самом центре замка.
Конюхи приняли лошадей и позаботились о Бене, а герцог повел Канеду через высокие двери, над которыми в камне был высечен герб Семаков. Они поднялись по каменной лестнице и попали в просторный салон, узкие и высокие окна которого выходили на долину Луары.
Канеда молча подошла к ближайшему из них, и перед ней открылся такой вид, от которого захватило дух.
Внизу раскинулась долина Луары; река вилась меж уходящих к туманному горизонту широких полей, там и сям над верхушками деревьев виднелись шпили и стены с бойницами.
— Мне сейчас кажется, будто я попала в свою мечту — на «краешек луны».
— Шекспир! — улыбнулся герцог. — Кажется, из «Макбета»!
— Вы отлично начитаны.
— Смею думать, — ответил он, — но я не ожидал, что…
Герцог смолк, и Канеда поняла, что его остановило: он собирался сказать, что женщина из цирка — англичанка она или француженка — могла и не читать Шекспира.
Канеда никак не отреагировала, и герцог поспешно показал ей на крыши далекого замка.
— Предполагаю, что вы захотите умыться перед едой, — заметил он, — и снять шляпку. Мне бы хотелось увидеть ваши волосы.
На сей раз голос его звучал иначе — не так, как прежде, и Канеда на миг удивилась.
Она только сейчас вспомнила, что представилась герцогу не знатной леди, способной вознегодовать от подобной фамильярности; циркачка же в его глазах, вне всякого сомнения, не является женщиной, слишком озабоченной собственной или чьей-нибудь еще нравственностью.
Канеда тотчас прогнала удивление из глаз.
— Благодарю вас, monsieur, я польщена.
Ожидавшая у дверей салона служанка проводила Канеду в просторную, прекрасно обставленную спальню на том же этаже.
Впечатляющее, роскошное убранство свидетельствовало о том, что это одна из парадных комнат; оставалось только гадать, пользовались ли ею знаменитые герцогини де Сомак.
Канеда уже вознамерилась выведать у служанки, справедлива ли ее догадка, однако сочла подобное любопытство безрассудным.
И в то же время она была чрезвычайно заинтригована тем, что мать герцога оказалась англичанкой..
Хотелось бы еще знать, известно ли об этом мадам де Гокур; однако нетрудно предположить, что многолетняя болезнь герцогини помешала ее известности в свете.
Потом, у герцога была и жена.
Любил ли он ее? Находил ли привлекательной, прежде чем она сошла с ума?
Быть может, она спала в этой комнате и, выглядывая из окна, вовсе не восхищалась открывавшейся панорамой; и ей не казалось, что она стоит на краешке пуны, а, напротив, заточена в темницу, лишенная всякой возможности общения с находившимися далеко внизу людьми.
