Толбот двинулся к двери, откуда появился очередной полисмен в штатском, взяв сэра Джона под руку. Потом инспектор кивнул второму полицейскому, и тот повел к выходу Тедди. Все происходило без слов, без единого звука, кроме тихого звона наручников и сдавленного плача Тедди.
– Полегче с ним, офицер, – сказал сэр Джон. – Мое признание снимет с него вину. Он просто выполнял мои распоряжения. – У дверей помедлил в нерешительности, словно его одолела слабость, прищурил на нас близорукие глаза, но нес свои кандалы с гордой улыбкой. – И последнее, – твердым тоном сказал он. – В передней комнате потайного номера стоит комод в левом углу. В ящике вы найдете решающие доказательства, что Низам аль-Мульк застрелил Пьера де Лаватера 16 ноября десять лет назад. Я получил их от Грэффина. Среди прочего – фотография. Банколен, я прошу вас использовать эти свидетельства, чтобы послать его на гильотину. В той же комнате в шкафу заперта Колетт Лаверн, связанная, с кляпом во рту. Надеюсь, к этому времени она уже задохнулась. Кроме того, обнаружите короткий меч, которым я убил шофера, и пистолет, из которого застрелил сержанта Бронсона. На суде пригодятся. По-моему, все. – Он собрался с силами, слегка кивнул. – Всего хорошего, джентльмены. Видимо… больше мы не увидимся.
…После их ухода долго стояло молчание, Толбот бесцельно метался по комнате, ероша встрепанные волосы и что-то бормоча. Последние слова сэра Джона оставили горький привкус безнадежности, обреченности. Холодно, неумолимо бежали сонные утренние минуты.
– Пожалуй, пойду лучше выпущу женщину, – устало буркнул измученный инспектор.
– Я уже это сделал, – сообщил Банколен. – Она была одурманена, но скоро придет в себя…
Кто-то бросил грязное слово. Мы оглянулись на аль-Мулька. В присутствии сэра Джона египтянин прижимался к стене, а теперь горбился на оттоманке с горящими глазами. С трудом поднял дрожавшую руку с багровыми полосами от веревки и пригладил волосы. На шее еще висела тонкая петля из какой-то скрученной проволоки. Длинные кольца проволоки звякали о стену позади, концом прикрепленные к балке на крыше… Он вдруг разразился потоком брани, какую я редко слышал. Пронзительный голос стал лихорадочно громким, он тряс кулаками, рыча цепным псом.
– Тише! – рявкнул Толбот. Желтые глаза обратились к нему.
– Он думает, я на гильотину пойду? – завопил египтянин, колотя себя в грудь. – Богом клянусь, я ему покажу! В лицо плюну! Я…
– Успокойтесь!
