В неярком свете уличных фонарей Делакорт видел, как прохожие отходят от витрин магазинов, толпами валят из кофеен, и невольно спрашивал себя, есть ли в их жизни какие-нибудь сложности. Куда они спешат со столь озабоченным видом? И куда едет он сам? Пытается идти наперекор судьбе, которая, быть может, предписала ему навсегда остаться Делакортом — ироничным, ленивым, никчемным существом? Ответа на свой вопрос Дэвид не знал.
Карета, качнувшись, остановилась. Он взбежал на крыльцо и увидел, что в маленькой гостиной Сесилии уже полно народу. Дворецкий, высокий бледный тип с простуженным голосом и водянистыми глазами, проводил его, и тут же взгляд Делакорта выхватил из толпы леди Киртон, пожилую вдову, которая, как и Сесилия, работала в миссии.
Делакорт познакомился с ней только на днях, и, к его удивлению, она очень ему понравилась. Он направился в ее сторону, на ходу здороваясь с остальными членами правления. Удивительно, но всех их он знал, хотя и не очень хорошо. Когда-то он ошибочно считал их поверхностными светскими мотыльками, но каждый из присутствующих рано или поздно проявлял активность — кто в политике, кто в общественных делах, и ни один из них не был представителем светской элиты.
Джайлз тоже был здесь — как всегда, одетый с иголочки, с немного надменным видом. Леди Киртон представила Делакорта своему другу, полковнику Лодервуду, но почти тут же их пригласили ужинать. Дэвида усадили между Джайлзом и лордом Риджем, где ему, несомненно, надлежало играть роль буфера: незадолго до смерти старика Уолрафена Джайлз подвизался реформатором в палате общин, а Ридж был закоренелым тори. Делакорт немало удивился, заметив за столом сэра Джеймса Сиза, врача миссии.
Делакорта принимали по-разному: полковник Лодервуд — с явным подозрением, лорд Ридж — сердечно и приветливо. Несмотря на это, он решил быть вежливым со всеми, и это оказалось легко — гораздо легче, чем не смотреть на Сесилию.
Сияя немного неестественной ослепительной улыбкой, Сесилия сидела во главе стола, обращаясь, то к одному, то к другому члену правления. Ее бриллиантовые серьги в свете канделябров вспыхивали яркими искорками. Обычно она одевалась очень скромно, но сегодня вечером на ней было открытое платье из темно-зеленого крепдешина — то самое, в котором Дэвид видел ее на вечеринке в Огдене. С тех пор платье изменилось — стало менее официальным, — но Делакорт все равно его узнал, ибо это глубокое декольте лишало его дара речи, заставляя испытывать необъяснимое неудовольствие.
