Она быстрее пошла к дому, но любопытство все-таки пересилило.
— А что ты имела в виду, Этта, когда говорила про опасный период месяца?
На этот раз, прежде чем заговорить, Этта огляделась.
— Надо считать дни, мэм, чтобы знать, когда у вас будет середина цикла. В этот период особенно легко забеременеть, поэтому надо пользоваться губками, — громко прошептала она. — Неужели ваша мама вам ничего не рассказывала?
— Моя мама умерла, когда я родилась, — тихо ответила Сесилия. — Сестры у меня нет, только тетя, а она живет далеко. Наверное, я кажусь тебе жутко глупой?
— Не в обиду будь, сказано, мэм, но с вашими знакомствами просто необходимо знать такие вещи.
— Ты намекаешь на лорда Делакорта? — догадалась Сесилия. — Но даже я не настолько глупа. К тому же я ему совсем не интересна, он попросту надо мной издевается.
— Такой мужчина обязательно будет издеваться над вами, мэм. Но мне кажется, вы не совсем понимаете почему. Ладно, пойдемте быстрее, я расчешу вам волосы, а потом уйду ночевать к тете Мерси.
Сесилия послушно ускорила шаг. Этта ошибается. Она прекрасно понимает, почему Делакорт издевается над ней, причем уже много лет. Ей до сих пор не давало покоя воспоминание об их самом первом поцелуе. Она хотела его и тогда, и сейчас.
И все-таки сопротивлялась. Таким мужчинам сопротивляться легко — достаточно лишь вспомнить разницу между плохим и хорошим, между моралью и безнравственностью. Но сегодня днем, в миссии, он предстал перед ней совершенно другим. В его голосе чувствовалась боль, а в прикосновениях — нежность. Отказать этому новому Делакорту было, пожалуй, невозможно.
В этот вечер лорд Делакорт немного задержался с поездкой в Парк-Кресент: несмотря на все старания Кембла, виконт битый час мучился с выбором приличного галстука, но, наконец, сдался, оставив обычный «а-ля каскад», который категорически отверг всего две недели назад.
Сегодня галстук почти не имел значения, да и вообще в последнее время у него странным образом сместились приоритеты.
Пока кучер пробирался сквозь сплошной поток экипажей на Риджент-стрит, Делакорт достал из кармана письмо, которое только что доставил ему посыльный. Ответ инспектора де Рохана был краток и точен, но записку, написанную бисерно-мелким почерком, было очень трудно перечитывать в тусклом свете каретного фонаря. Впрочем, это было не важно — он и так знал, о чем в ней говорится.
Дэвид взглянул в окно на повозки и экипажи, с грохотом проезжающие по булыжной мостовой. Вечер выдался холодный, темные свинцовые тучи обещали дождь.
