На первом этаже перед раскрывшимися дверями лифта нас поджидали трое. Руки они держали в карманах.
– Привет, Бернардетта.
– Привет.
Мне не понравилось, что Бернардетта их знает. К тому же в манере одеваться, хотя и более сдержанной, чем у Жожо, у них было нечто общее.
– Чего там у тебя в мешке? А ну покажи, – проговорил самый здоровый.
– Смотри. Тут пусто, – отвечаю я невозмутимо.
Он запускает руку в мешок.
– А это что? – И вынимает черный лакированный штиблет с замшевым носком.
На этом ксерокопированные страницы кончаются. Однако главное для тебя сейчас – продолжить чтение. Ведь где-то же должен быть полный текст. Твой взгляд скользит по сторонам в поисках желанного томика; но скоро ты отчаиваешься: в этой комнатушке книги напоминают полуфабрикаты, запчасти; отработанные или ждущие своего часа шестеренки. Теперь ты понимаешь, почему Людмила отказалась идти в издательство; ты начинаешь побаиваться, что тоже оказался «по ту сторону границы» и лишился привилегированного права воспринимать написанное как нечто завершенное, окончательное, от которого не отнять и к которому не прибавить. Впрочем, тебя утешает то, что Каведанья, находясь «по ту сторону», продолжает верить в возможность наивного чтения.
А вот и сам пожилой редактор – показался за стеклянными перегородками. Схвати его за рукав, скажи, что хочешь дочитать «Смотрит вниз, где сгущается тьма».
– Кто его знает, куда он подевался... Все бумаги из дела Мараны как испарились. Пропали машинописные страницы, пропали оригиналы: кимберийский, польский, французский. Пропал и он сам. Постепенно исчезло все.
– Неужели от него не было никаких вестей?
– Нет, он нам писал... Мы получили кучу писем... В них такого наворочено, поди разберись, где правда, а где вымысел... Я даже не берусь о них говорить, боюсь окончательно запутаться. Весь этот ворох читать – не перечитать.
– А можно взглянуть?
Видя такую настойчивость, Каведанья соглашается дать тебе из архива досье на доктора Гермеса Марану.
– У вас есть немного времени? Прекрасно, тогда садитесь вот здесь и читайте. Потом скажете свое мнение. Может, хоть вы что-нибудь в этом поймете.
У Мараны всегда находился конкретный повод для письма. То он оправдывает очередную задержку перевода, то просит поскорее выдать аванс, то сообщает о зарубежных издательских новинках, которые нельзя обойти вниманием. Однако среди обычных тем деловой переписки постоянно проскальзывают намеки на некие интриги, заговоры, тайны. Объясняя эти намеки или причину, почему он не хочет сказать больше, чем говорит, Марана пускается в еще более лихорадочные и путаные рассуждения.
