– Айда! – крикнул он и, вытянув вперед руки, бросился в море.
Проплыв несколько метров под водой, он, фыркая и отплевываясь, вынырнул на поверхность и перевернулся на спину.
– Холодная? – крикнули с берега.
– Кипяток! – ответил Марьяска и, чтобы окончательно не закоченеть, принялся с ожесточением загребать воду руками.
– Шайка! За мной! – заорал Чичин, считавший себя вожаком, несмотря на то, что его никто никогда не слушался.
Все попрыгали в воду: и Пьер Линжера, кувырком слетевший с камня, и Пузан, который плюхнулся в воду плашмя, животом вперед, и Пауло, и Карруба. Последним нырнул Менин, боявшийся воды как черт ладана. Он прыгал солдатиком, старательно зажимая нос двумя пальцами.
В воде Пьер Линжера, который был самым сильным из ребят, принялся в шутку топить одного за другим всех своих приятелей. Потом ребята, сговорившись, окунули с головой самого Пьера Линжеру.
И тут Джан Мария, по кличке Марьяска, предложил:
– На корабль! Айда на корабль!
В самой середине бухты торчал из воды пароход, который еще во время войны потопили немцы, чтобы закрыть проход в порт. Там был даже не один, а целых два парохода – один над другим.
– Айда! – дружно ответили ребята.
– А разве можно на него подниматься? – спросил Менин. – Он же заминирован.
– На-ко вот, заминирован! – возразил Пузан. – Ребята из Аренеллы[4] влезают на него, когда хотят, и даже в войну там играют.
Все поплыли к пароходу.
– Шайка! За мной! – крикнул Чичин, который хотел быть вожаком.
Однако он не мог плыть так быстро, как остальные ребята, и плелся самым последним, если не считать Менина, который плавал по-лягушечьи и всегда был сзади всех.
Вскоре они оказались под самым кораблем, вздымавшим над ними свои голые, покрытые плесенью и почерневшей от времени смолой борта, над которыми, упираясь в весеннюю голубизну неба, торчали разрушенные корабельные надстройки. От киля вверх по бортам, покрытым огромными струпьями старой краски, словно стремясь целиком затянуть их, взбирались мохнатые бороды гниющих водорослей.
Ребята оплыли судно кругом и задержались под кормой, чтобы прочесть полустертую надпись: «Абукир, Египет». Рядом косо спускалась в море туго натянутая якорная цепь. От каждой волны прилива она вздрагивала и жалобно скрипела огромными ржавыми кольцами.
– Не влезем, – заметил Пузан.
– А ну тебя! – отмахнулся Пьер Линжера и, ухватившись за цепь руками и ногами, как обезьяна, вскарабкался наверх.
Остальные последовали за ним. Пузан, добравшись до середины, не удержался и снова плюхнулся в воду животом вниз. А Менин вовсе не смог подняться, и пришлось волоком втаскивать его на корабль.
