Через несколько дней он пришел на берег Бальджуны. Мать, увидев его живым и здоровым, расплакалась, братья Бэлгутэй, Тэмугэ и Хачиун не знали, как и чем угостить. С Тэмуджином встречаться не хотелось, но надо было показаться ему на глаза и сказать: «Прибыл». Пошел в ханскую юрту. У коновязи стояло много коней, толпились вооруженные нукеры.
— У хана собрались нойоны? — спросил он караульного, намереваясь уйти: брат, чего доброго, начнет выговаривать ему при всех.
— Возвратился ваш дядя. Только что приехал.
Это было что-то очень уж невероятное. Хасар вошел в юрту. Брат сидел, растопырив колючие усы. У его ног, распластываясь на войлоке, отбивал поклон за поклоном, всхлипывал и что-то жалобно бормотал Даритай-отчигин.
Увидев Хасара, Тэмуджин дернул бровью.
— Откуда ты? Садись. Потом поговорим. Дядя, ты не омывай слезами мои гутулы. Распрямись и посмотри мне в лицо. Ты хотел моей гибели, грязная твоя душа! Зачем же вернулся? Или ты забыл, что я сделал за такую же провинность с Сача-беки и Бури-Бухэ?
— Дорогой племянничек, не хотел я твоей гибели! Небо призываю в свидетели! — Узкие плечи Даритай-отчигина затряслись. — Не хотел!
— Зачем же ты, старая, затрепанная кошма, потащился к Ван-хану?
— Только ради тебя и дел твоих, дорогой племянничек! Думаю: все разузнаю-выведаю, всех на чистую воду выведу…
— Не оскверняй ложью свои седины и наш высокий род! Умри достойно.
— За что же я должен умереть? Прости, хан! Помилуй, хан! Стар я стал и умишком слаб, запутали зловредные Алтан с Хучаром и твой анда Джамуха.
Обманули, окрутили. Неужели ты меня, старого, умом слабого, предашь казни?
Ты, сын моего любимого брата Есугея!.. Ты, мой любимый племянник!..
Друзья Тэмуджина переглядывались. Хасар насупился. Как Тэмуджин не поймет, что унижает свой род перед этими безродными?
— Уйди с глаз моих, дядя. Подожди за порогом юрты.
Беспрерывно кланяясь, приговаривая, как заклинание: "Не казни!
Помилуй!", дядя попятился к выходу. Тэмуджин бешено хватил кулаком по своему колену.
— Предатель! Сломаю ему хребтину!
— Не делай этого, хан Тэмуджин, — осторожно попросил Боорчу. — Он твой дядя.
— Дядя… — передразнил его Тэмуджин. — Один дядя, другой брат, третий друг. Одного прости, другому спусти, третьего пожалей. А почему?
Разве установленному однажды не должны следовать все, от харачу до хана?
— Должны, хан, — подтвердил Боорчу.
— Так чего же ты хочешь от меня?
— Добросердия, хан. Твой дядя возвратился сам и этим искупил половину своей вины. Щадя повинившихся, мы многих врагов сделаем друзьями. Кроме того, хан, твой дядя — Отчигин, хранитель домашнего очага твоего деда Бартана-багатура. Разумно ли гасить огонь в очаге своего предка?
