— Время ли увеселять себя, Нилха-Сангун? Сказано: не задирай голову на плывущие облака, если у ног ползает змея.
— Если ты говоришь о Тэмуджине, то твой страх напрасен. Я велел своим людям не спускать глаз с его улуса. Он, как раненый волк, боится и шагу ступить из своего логова.
— Ты ждешь, когда он залижет раны?
Нилха-Сангун не ответил, нахмурился. Даритай-отчигин рассыпал мелкий смешок.
— Закисшее молоко подымается и выталкивает через край кадки сметану с творогом, остается одна сыворотка.
— Это вы сметана? — спросил Джамуха.
— А кто его возвел в ханы? — заносчиво вздернул голову Даритай-отчигин.
— Нашел чем хвастаться! Молчал бы. Вы все его возносили своими руками. Один я разглядел нутро анды. Вы меня слушать не хотели, как сейчас не слушает Нилха-Сангун.
— Не пугай меня, Джамуха! — рассердился Нилха-Сангун. — Я тебя слушаю, но у меня и своя голова есть. Я расстроил замысел Тэмуджина со свадьбой — он молча проглотил обиду. Я принял этих достойных нойонов под свою защиту — опять молчит Тэмуджин. Знает: меня он не разжалобит, как моего отца, не испугает, как некоторых… Поджал хвост.
— Громко лающая собака редко кусает. Бойся молчания Тэмуджина, Нилха-Сангун! Пока ты гоняешь дзеренов и хуланов, он сносится с Таян-ханом найманским. Тэмуджин никогда не прощает обид. И он придет сюда, перевернет весь ваш улус, чтобы захлестнуть аркан на шее этих достойных нойонов, ты попадешься — на твоей тоже.
— А это верно, что он сносится с найманами? — с беспокойством спросил Нилха-Сангун.
— Клянусь! Мне сами найманы говорили, — не моргнув глазом, солгал Джамуха.
— Этому я верю. — Нилха-Сангун помолчал. — Но Тэмуджин сейчас слишком ничтожен, не станут ему помогать найманы. К Таян-хану я направляю своих посланцев…
Джамуха устало смежил девичьи ресницы. Он ненавидел сейчас и этих нойонов, и самодовольного Нилха-Сангуна. Разве можно что-то сделать с такими людьми?!
— Мое дело было сказать — веревка на вас вьется. — Джамуха встал, одернул халат. — А уж шеи свои берегите сами. Я ухожу…
Поднялся Алтан.
— Ты сманил нас, вовлек в беду и теперь убегаешь!
— С детства его знаю. Всегда таким был, — пробубнил в черную бороду Хучар.
Даритай-отчигин вскинул над головой маленькие руки.
— Не гневите небо ссорами!
— Кто с кем ссорится? — Джамуха надменно упер руки в бока, но сдержанность оставила его, обиженно взвился:
— Еще недавно Алтан размазывал по лицу слезы и горько жаловался на своевластие Тэмуджина. А говорит — я сманил. Хучар все эти годы, по-щенячьи скуля, плелся за Тэмуджином, растерял все, что досталось от отца. При чем тут я?
