И я бросилась обратно, по лестнице, вниз. Страха не было, нет, это был не страх, это был ужас. И от этого ужаса я даже кричать не могла.
Я сбежала по лестнице и заметалась внизу, потому что не могла найти дверь, не знала, где она. А на улице грохотал гром, и этот грохот теперь сводил меня с ума. Наверное, такое состояние, как у меня, могут ощущать люди, которых охватила паника в замкнутом пространстве, где-нибудь в самолете, когда террорист бросил на пол бомбу и она через минуту должна взорваться и ничего уже нельзя сделать. Наверное, так тогда себя чувствуют люди.
А Мишель подошла к краю лестницы. Снаружи грохотал гром, а она стояла наверху и смотрела на меня.
Но оттого, что она пошла за мной, оттого, что зачем-то ей нужно было видеть меня, я и смогла найти дверь, потому что слабый свет свечи немного освещал теперь это помещение.
Я выскочила из дома, добежала до ворот, выбежала на улицу, запрыгнула в машину.
Я все никак не могла попасть ключом в замок зажигания. Наконец смогла завести машину и так сорвалась с ме ста, что удивительно, как я не врезалась ни в один столб, ни просто не залетела в кювет!
Какое-то время я с такой скоростью неслась по дороге, словно решила поставить рекорд мира по скоростной езде под дождем. Могу спорить, что любой мужчина на моем месте давно разбился бы, а если нет, то все равно попал бы в больницу, в психиатрическую. Но женщины намного сильнее. А машиной управляла не я, а кто-то другой, не знаю кто, но кто-то за меня вел машину.
Гроза постепенно утихала, я стала постепенно приходить в себя. В Москву я уже въехала на вполне нормальной скорости. Ужас мой стал проходить, ослабевать. А когда я подъехала к Сережкиному дому (я приехала к нему, потому что до него было ближе), то дождь уже совсем прекратился, а я чувствовала себя уже вполне сносно.
Я почти никогда не пью, редко, по необходимости и очень мало. Но сейчас я нашла у Сережки бутылку чего-то крепкого, кажется, это был коньяк, и сразу выпила целую рюмку. Внутри меня загорелось все, и я почувствовала, что уже полностью пришла в себя и могу спокойно думать и соображать.
И вот что я сообразила.
Во-первых: мертвецы — это всем известно — бродят там, где их убили; потом: если мертвецу и придет такая идея — прогуляться ночью, то зачем ему свечи, это только так придумано, со свечками, чтобы было пострашнее и попоэтичнее, а ведь если рассуждать логично — они должны видеть и в полной темноте лучше любой кошки. И главное — мне стало становиться понятно, что я просто трусливая дура, потому что мертвецы могут разгуливать только в кино, а в жизни им совсем незачем бродить.
