Я уже собралась уходить, но в это время услышала, как с той стороны двери кто-то скребется. Звук был такой, как если бы по двери скребла когтями собака, только не большая, а очень маленькая собачка.
Я так и подумала, что это какой-нибудь карликовый пинчер пытается открыть мне дверь. Но тут же послышался слабый металлический лязг. Он что, принес из кухни табуретку, забрался на нее и открывает теперь замок? Я решила подождать, потому что мне было интересно, как маленькая собачка может таскать по квартире такие тяжелые предметы.
Замок наконец щелкнул, и дверь медленно и таинственно стала открываться.
Я увидела девушку лет двадцати, и мне сразу показалось, что я ее где-то уже встречала. А через несколько секунд я ее узнала, и мне сразу захотелось шлепнуться на свою (восемьдесят шесть сантиметров в окружности) попу — это была та самая девушка, которая еще несколько часов назад была мертвой, во всяком случае, считалась такой лично мной. И сейчас было даже больше доказательств, что она мертвая, потому что сейчас на ее щеке я заметила кровь. Да и не только на щеке, но и на платье.
Девушка некоторое время смотрела на меня, хоть и очень красивыми, но стеклянными глазами. Какими я смотрела на нее, не знаю. Потом она медленно поднесла палец к губам и прошептала:
— Тсс, — И пояснила тоже шепотом:
— Проходи, только тихо.
— Почему? — спросила я тоже шепотом.
— Здесь ходят мертвецы.
Мне захотелось спросить, не о себе ли она говорит, но я сдержалась.
— Они приходят и уходят, уходят и приходят, — объясняла мне она.
Я кое-что стала понимать. Мне приходилось в; своей жизни видеть наркоманов их лучшей форме. Девушка была, по-моему, именно в таком состоянии.
Я немного подумала, решила, что войду, но приготовилась сразу убежать, если здесь целая компания таких «мертвецов».
— А зачем они приходят и куда уходят? — спросила я все так же тихо и переступила порог квартиры.
Она осторожно прикрыла за мной дверь.
— Они не любят быть на месте, — объяснила девушка.
Я раньше считала по-другому, но это новое знакомство (правда, мы еще не познакомились, но все равно) стало менять мое мнение в вопросе о мертвецах.
— Понятно, — почти согласилась я. — А где Мишель?
— Она ушла. Она полежала немного мертвая, а потом ушла.
И тут я подумала: неужели Мишель тоже наркоманка?
Не похоже. А вообще кто ее знает…
— Давно она ушла? — спросила я.
— Кажется, нет, не очень.
— А куда? — зачем-то спросила я, как будто это было мое дело.
