— Тебя как зовут?
— Маша, — ответила я.
— Дальше.
— Что дальше?
— Фамилия.
— Год рождения, статья, срок, — хохотнув, добавил к пояснению худого Павла носорог.
— Климова, — ответила я.
— Климова? Маша? — почему-то удивился носорог и, продолжая резвиться, пропел (если это можно так назвать):
— Мурка, Мария Климова, прости любимого.
А Павел, как он сам представился кому-то, продолжал разговаривать по моему телефону:
— Климова, Маша… Да. А что?.. Угу, понял… Сейчас.
Скоро будем. — Он отключил телефон и положил его себе в карман.
— Это мой! — сказала я, показав на карман, куда он положил телефон.
— Разберемся, что здесь твое, а что принадлежит конфискации, — объяснил мне носорог.
А худой кивнул на дверь.
— Пошли, — сказал он.
— А она? — Я показала на лежавшую на диване.
— А она не убежит, она еще долго не сможет бегать, — снова усмехнулся худой Павел, но потом передумал. — Жека, эту возьми.
— Че, так голую и тащить ее средь бела дня? — В голосе носорога — кажется, его зовут Жека — появилось удивление.
— А зачем ты сюда приехал?
Жека пожал плечами и поморгал маленькими глазками.
— Заверни во что-нибудь, — распорядился Павел.
— В чего я ее заверну?
— Ты пока эту веди в машину, а я поищу, во что завернуть.
— Давай, Мурка, вперед и с песней. — И Жека-носорог рукой подтолкнул меня в то место, которое обтягивали шортики, он даже попытался ухватить там рукой, но шорты плотно обтягивали меня, и его толстые пальцы только скользнули по ним.
Но меня это взбесило. Будь это хоть милиция, хоть святая инквизиция, а обращаться с собой я позволяю людям так, как сама считаю нужным и возможным позволить, а там пусть хоть на костре сожгут, когда будут сжигать, может, и пожалею, но не раньше. И я часто поступаю не думая, как, впрочем, и каждая женщина, а еще мои эмоции часто пересиливают мой страх. Так получилось и сейчас.
Он попытался схватить меня своей лапой за мои шортики, точнее, за то место, на которое они были натянуты, и это стало его ошибкой.
Рядом со мной стоял весь выпачканный разными красками стол, а на нем были всякие нужные и ненужные вещи, и среди других — старинный кувшин, медный, бронзовый или латунный, не знаю, я в этом не разбираюсь, считаю, что вещь нужная, потому что если его отчистить, то туда можно ставить цветы; сейчас он тоже оказался очень к месту.
И вот как только рука этого носорога попыталась ухватиться за мою маленькую попу, то моя рука, не советуясь с моей головой, тут же ухватилась за узкое горлышко кувшина, и он, этот кувшин, вдруг с размаху со всей силы, какая у меня есть, шлепнул прямо по глазу этого Жеку. Тот громко хрюкнул, тоже шлепнул своей огромной ладонью по своему маленькому глазу, прижал ее к нему, а потом горестно, как обиженный детеныш носорога, замычал.
