«Если бы „банда“ не нагнетала страх, то и меня с топором никто бы не испугался, – подумал Константин, – страх к ним и вернулся».
Он повесил топор на место и, войдя в корпус, привычно взглянул на часы.
«Этого не может быть! Прошло всего десять минут с того момента, как кто-то крикнул: „Вон он! Идёт сюда!“ Я не мог ошибиться! Я точно взглянул на часы! Десять минут! А „благоразумные“ уже забыли, что вместе с „бандой“ хотели бить Антонио. Забыли! Теперь Антонио главный герой и верховный судья, и никто не называет его Хером, все с уважением говорят: Антонио».
Оставалась неделя до конца туристической поездки, Антонио и Константин теперь проводили время вместе. И Константин был поражён тем, что на мир можно смотреть как-то иначе, а не так, как он к этому привык. Антонио на других не походил ни в чём.
Если сказать любые, самые правильные слова и представить, как их с кривой усмешкой произносит Антонио, то сразу же становилось ясно, какая всё это чушь! С ним невозможно было не соглашаться. Внутренне все чувствовали – Антонио имеет право на свою кривую усмешку.
И Константину вдруг открылось несовершенство мира, несовершенство, которое не исправить, ничем и никогда. Потом, через годы, ему пришла в голову мысль: «Он подорвал во мне веру!» И задумался: «Но во что же я верил?» Размышляя об этом, Константин пришёл к выводу, что он верил в существование умных людей на земле и в то, что эти умные люди управляют обществом и к чему-то это общество ведут.
«Это было очень наивно, как и всё, во что мы верим».
Константин пытался создать образ умного человека. Заподозрив в ком-то «умного человека», он пытался узнать о нём всё и пришёл к выводу, что умный бывает умным только «от сих и до сих». Он даже придумал свой термин: «умный в пределах шахматной доски».
«Покажите мне умного человека, и я найду, в чём он круглый идиот!» – мысленно говорил Константин. И получалось, если додумывать до конца, то умный во всём – это мудрец, совершенный человек. А таковых Константину встречать не приходилось.
«Жизнь похожа на сеанс одновременной игры на многих шахматных досках. Есть люди, которые пытаются охватить всё, но и они никогда не додумывают до конца: все человеческие мысли – это лишь полумысли».
А как «додумывать до конца», Константин и сам не знал, он лишь предположил, что человеческий разум может работать только тогда, когда его ограничивают какие-то рамки, за которые выходить нельзя. Без правил и ограничений разум работать не может.
