– Мне нужно идти. Мне нужно домой смотреть телевизор.
Я протянул руку и коснулся его запястья. Оно было очень теплым.
– Джонни, помнишь Паулину Острову? Помнишь это имя?
Он прищурил глаза, тронул подбородок и, посмотрев на небо, замурлыкал какую-то мелодию. На мгновение я подумал, что он забыл мой вопрос.
– Нет.
– Ладно. Ну, был рад снова повидать тебя, Джонни.
– Мне было очень приятно.
К моему удивлению, он протянул мне свою ладонь-лопату, и мы пожали руки. Выражение его лица не изменилось, когда он повернулся и зашагал прочь.
Глядя, как он удаляется, я вспоминал Джонни-газировку, Фрэнни Маккейба, Сьюзи Николе, Барбару Тилли... и многих-многих других. Мне вспомнились вечера в местном парке и удушливая скучища, и восторг при виде придурковатого Джонни – какое-никакое, а развлечение, минут на пять. В те дни у нас было столько времени! Вот уж что у нас было – так это время. Вечное ожидание того, что что-нибудь произойдёт, неясно что, что-то должно случиться, кто-то должен прийти и спасти наш день, неделю... от бытия всуе.
Джонни остановился, обернулся и без всякого выражения посмотрел на меня:
– Паулина умерла. Ты смеешься надо мной. Ее давно убили.
– Верно, Джонни. Чертовски давно.
Я миновал церковь Святого Сердца, дилерскую контору Стампеля, торговавшую «фордами», канцелярский магазин. Интересно, как некоторые магазины, сколько бы раз ни меняли владельцев, всегда остаются такими же. Большинство заведений проходят эволюционный цикл от пиццерии до, скажем, бутика раз в несколько лет. А канцелярский магазин в Крейнс-Вью сменил владельца, но по-прежнему оставался местом, где можно купить газету, пачку резинок, конфеты. В самом раннем детстве я получал на карманные расходы двадцать пять центов. Ровно на плитку «Пэйдэй» с комиксом про Кола и Конфетку. И каждый раз я не знал, с чего начать – с шоколадки или с комикса. Обычно я делал то и другое сразу – читал и ел, переходил улицу, не глядя по сторонам, и только у самого дома понимал, что и комикс, и шоколадка закончились.
У ближайшего светофора Мейн-стрит разветвлялась. Поедешь прямо – Бродвей выведет тебя в живописные пригороды. Свернешь направо, и главная улица пройдет через самый центр Крейнс-Вью, очаровательный центр, минут шесть езды от края до края. Когда мы с Мишель совершали наше паломничество к моим корням, она сказала: «Но как же вы здесь развлекались? Ведь тут ничего нет!»
И она была почти права. Несмотря на свое бело-англо-саксонско-протестантское название, этот милый городок в часе езды от реки Гудзон, от Манхэттена, был населен средней руки ирландскими и итальянскими семьями. Местным жителям требовалась только хорошая скобяная лавка, рынок, магазин готового платья, где продают хлопчатые брюки, бюстгальтеры, домашнюю одежду и теннисные туфли. Самым дорогим блюдом в меню лучшего из местных ресторанов было «Прибой и дерн». В городе работала неплохая библиотека, но мало кто ею пользовался. Был также кинотеатр «Эмбасси», но туда ходили в основном с девушками, потому что обычно там царили тьма и пустота, как в могиле. Бары назывались «Трилистник» и «У Джино». Мишель была права: этот городок – из тех, где люди днем прилежно трудятся, а вечером идут домой пить пиво и смотреть по телевизору баскетбол.
