Даже с ее подругами порой было легче общаться, чем с ней самой. Та же элегантная Филиппа Картер постоянно болтала о «дорогом Марке», но никогда не позволяла себе говорить о расползавшейся фигуре Энэлайз.
Правда, все другие подруги походили на саму Фрэнсис. Они были приличными старыми девами с жеманными манерами и разговорами. Как правило, они проводили время за вязанием носок и шарфов для солдат, хотя Энэлайз видела, что они дойдут до армии именно к началу теплого виргинского лета.
Они, в основном, говорили об отмене рабства, о генерале Гранте и о поражении Юга. Что касается Энэлайз, то она, как и все южане, считала генерала ничтожным пьяницей и поражалась тому, как он смог одержать победу над провинциалами из Теннесси. У нее всегда на кончике языка вертелся вопрос о том, почему эти старые девы никогда не говорили о виргинской кампании, где армия южан одержала неоспоримую победу.
Но Энэлайз молчала и старалась игнорировать ядовитые замечания и лукавые взгляды в ее сторону. Стоило ей только возразить, как ее положение в этом доме еще более ухудшилось. Энэлайз знала и помнила об этом. Единственным человеком, кто хорошо относился к ней, был сам мистер Шэффер.
По вечерам он часто играл с нею в шахматы или они вместе обсуждали прочитанные книги. Отец Марка был намного добрее к ней, чем Фрэнсис. Но он появлялся дома только по вечерам и в целом был человеком замкнутым и скрытным. И Энэлайз не могла по-настоящему считать его своим другом. Эта недружелюбная атмосфера в доме усугублялась для Энэлайз тем, что Марк не отвечал ей на письма.
Сначала Энэлайз говорила себе, что хочет слишком быстро получить ответ и совсем не учитывает того, что письма с фронта идут долго. Потом она успокаивала себя тем, что они могли задержаться в пути, и находила еще тысячу других причин.
Она утешала себя тем, что Марк вообще не любил писать, но внутренний голос возражал, что если бы он любил ее, то преодолел свою неприязнь. Ведь он даже не поинтересовался, как ей здесь живется?
Прошло еще несколько месяцев, но от Марка не было ни слова. Она больше не сомневалась в том, что Марк больше не любит ее. В последние дни своей беременности, когда она уже окончательно устала от равнодушия и оскорблений Фрэнсис и когда она уже отчаялась чего-то ждать, она излила все свои чувства, все, что наболело и накипело, в большом письме к мужу. Энэлайз просила его написать хоть пару строк, чтобы заверить, что он по-прежнему любит ее. На сей раз она была уверена, что он обязательно напишет ей. Но дни проходили за днями. Она с нетерпением ждала вестей от мужа, а они так и не приходили. Ей не было бы невыносимо больно, если бы она не видела дважды письма от него Фрэнсис и его отцу. Эти письма лежали на столе для корреспонденции, и она видела их своими глазами.
