Жюстина не знала, что делать с документом, который принес незнакомец. Что же касается рукописи Д'Аламбера, то Жюстина поняла теперь, что он писал ее только для себя. Да, она совершила грех, проявив любопытство, но ее уважение к хозяину стало настолько велико, что она решила не допустить, чтобы этот грех повторялся множество раз другими. Она сожжет рукопись. Сожжет Жюстина и письма. Она вынесет все бумаги во двор и будет смотреть, как в небо, превращаясь в прах и дым, станут подниматься обугленные кусочки бумаги. Жюстина понимала, что именно этого захотел бы и сам хозяин. Теперь он знал, что разделил с ней свою боль, и ему не нужен был иной бальзам.
Сейчас она соберет все, но сначала надо дочитать рукопись, ту ее страницу, в которую в момент смерти уткнулся лицом Д'Аламбер.
Бодрствую я или сплю? Я видел свою жизнь или по крайней мере думаю, что это была моя жизнь, хотя как могу я быть уверенным в том, что это действительно моя жизнь, а не чья-то еще? Моя жизнь была трактатом, написанным древней рукой, последовательностью предложений, вытекающих из первоначал, и каждое событие имело свое вечное место, с железной необходимостью обусловленное всеобъемлющей логикой. Трактат этот был написан задолго до того, как я, маленький плачущий ребенок, завернутый в жалкие тряпки, лег на холодные каменные ступени, словно спустившись с неба. Если бы все те уравнения, что направляли течение моей жизни, были придуманы не мной, то нашлась бы другая душа, прошедшая вдоль той же логической цепи, следуя которой я пришел к конечному пункту своего жизненного пути.
Мне кажется, что свет меркнет. Как долго я сижу здесь? Мне становится ясно, как много я забыл. Мое прошлое расплывается позади меня, словно волны, расходящиеся за кормой лодки. Я оглядываюсь назад и вижу, что растраченные годы уплощаются, сливаются и исчезают по ходу долгого пути, пройденного мною в этом мире. Я вижу, как Жюли, Дидро, мадам дю Деффан разлетаются в разные стороны, словно звезды, галактики и огромные туманности первичной темной материи, блуждающие в пустоте холодного пространства. Да, вот я и возвращаюсь в темный холод, давший мне жизнь. Я поднимаю лицо и смотрю вверх. Там темно, но высоко над собой я прозреваю огромный силуэт. Может быть, это женщина, которая нашла меня, завернутого в тряпки и лежавшего на ступенях церкви? Я вижу темную и бесконечную вселенную, яркие пятна крошечных звезд и, наконец, чувствую тепло протянутой к моему лицу руки. Меня не покинут здесь навеки забытым. Есть некая великая любовь, которая спускается на меня из молчаливой тьмы, словно снежинка, и ласково касается моих полуприкрытых век.
