Хорошо бы пока про камень никому не говорить. Но это утопия, из рентгена понесут по всей больнице. Если рак — умолчат, а камень — такую весть, конечно, тут же разнесут. Вот и посмотрим, пойдет слух или молчать будут.
Перед уходом опять в реанимацию зашел. Немного получше Льву. На вопросы отвечает, но сам не разговаривает. После первых операций молол без остановки, в отделение просился, а сейчас… От наркоза еще не отошел. И потом, действительно болит у него.
— Болит, Лев Романович?
— Где разрезы — болит.
— А вся нога? Ниже? Холодная? — Вопросы входят в программу необходимого лицедейства. Спрашивать надо, а спрашивать нечего. И так все вижу: теплая нога. Конечно, теплая. И вены заполнены. Все сам вижу, а спрашиваю. Говорю ж, стандартный я человек.
Нина стояла на кухне в громе кастрюль и сковородок, в шипенье, скворчанье, шуме воды из крана, падающей на тарелки. Немудрено, что она не расслышала звонка в дверь. Но у Полкана слух отменный, стоит гостю подойти к дверям, собака уже тут как тут, принюхивается, определяет степень знакомства. Появление человека малоизвестного или не любимого ею предваряет громким лаем, приятного гостя приветствует помахиванием хвоста и тихим повизгиванием. Егор принадлежал к числу приятных гостей, так что на первый звонок Полкан лишь радостно раскланялся хвостом. Не дождавшись реакции на звонок, Егор повторил свое сообщение о прибытии. Полкан, повизгивая, двинулся к кухне и пролаял призыв к дверям, стоя на пороге.
Ясно, что свой, иначе он шумел бы около входа. Нина поняла, что пришел Егор. Больше некому. Она приняла его приход как неизбежное наступление вечера — не огорчилась и не обрадовалась. Впрочем, кто ее знает? Просто не проявила эмоций. Нина вообще человек сдержанный. Лишь однажды Егор видел ее плачущей — в день знакомства. К тому же в собственных чувствах не всегда легко разобраться. Пока пытаешься оценить свои первые побуждения, они уже перестают быть первыми, и приходится разбираться во вторых, третьих; спохватишься, а первозданной, непосредственной реакции нет и в помине, осталось чистое умствование. Что поделаешь, у каждого свой характер, переделать его трудно.
— Здравствуй. Давно пришла? С Полканом еще не гуляла?
— Подождет. У меня нет возможности выполнять все собачьи прихоти.
— Не возражаешь, если мы с ним пройдемся?
— Спасибо скажу. А я пока обед доделаю. Ты обедал?
— Чего-то ел.
Нина наклонилась к собачьей морде:
— Барбосинька моя, погуляешь с Егором?
