— Спарк очень ловкий человек и большой знаток современного искусства. Его не беспокоят такие докучливые незначительные мелочи, как честность и добропорядочность. Если он может незаметно подсунуть клиенту подделку, он на это не раздумывая пойдет.
— Вот как? — удивилась Клео. — Значит, среди торговцев произведениями искусства немало мошенников? Кто бы мог подумать! Это будит воображение.
— У Спарка нет никакой этики. — В голосе Макса зазвучало осуждение. — Вы слышали, что сказала Андромеда. Он утверждает, что картины Латтрелла стоят всего пятьдесят тысяч.
— А вы уверены в том, что они стоят больше?
Рот Макса сжался в узкую полоску.
— Значительно больше.
— И вы уверены, что они ваша собственность?
— Могу дать голову на отсечение, что они принадлежат мне, — негромко, но убежденно произнес Макс.
— Джейсон действительно их вам подарил!
— Да.
— Вот так, ни с того ни с сего, он вдруг преподнес вам пять очень ценных картин? — допрашивала Клео.
— Совершенно верно.
— Вы, видимо, были очень близкими друзьями, — заметила она.
— Вы не ошиблись. — Макс расставлял чистые стаканы ровными рядами на стойке. — На смертном одре он сказал… — Внезапно Макс остановился и замолчал, продолжая расставлять посуду. — Не стоит вспоминать.
Волны сильного душевного волнения, казалось, исходили от Макса и захлестывали Клео так, что она с трудом удерживалась на табурете. Она также в равной степени ощущала, скольких усилий и самообладания ему стоило держать себя в руках.
— Макс, — начала Клео осторожно, — что же вам сказал Джейсон?
В глазах Макса теперь была откровенная боль, но голос звучал ровно и спокойно.
— Он сказал что-то вроде того, что я был ему как сын, которого он никогда не имел.
Клео посмотрела на Макса и сразу поняла, что слова Джейсона не смертном одре были для Макса самыми важными словами в жизни.
— Макс…
Он улыбнулся, как бы насмехаясь над собой, но глаза оставались страдальческими.
— В тот момент я подумал, что Джейсон преувеличивает. Я ведь был его служащим, а не родственником. Я это прекрасно понимал.
— Но он назвал вас сыном, значит, вы были ему очень дороги.
Макс больше не улыбался. Он принялся полировать следующий стакан.
— Он умирал. Разговоры на ложе смерти, наверное, всегда несколько мелодраматичны. Я уверен, он не хотел, чтобы я понял его слова в буквальном смысле. — Макс на мгновение остановился, его взгляд стал более жестким. — Но он подарил мне картины Латтрелла. В этом нет никакого сомнения.
