— Ты привез с собой жену?
— Нет. Пэт я оставил в Лондоне.
— Разумно. На твоем месте я поступила бы так же. Мало ли что может приключиться.
— С ней? С Пэт?
— С кем угодно, — отрезала мисс Рэмсботтом. Ланс Фортескью задумчиво посмотрел на нее.
— Вам что-то известно, тетушка Эффи? — спросил он. Мисс Рэмсботтом не стала отвечать прямо.
— Вчера ко мне приходил инспектор. Ну, много он из меня не вытряс. Но он совсем не такой дурак, каким прикидывается, далеко не дурак. — Вдруг она вознегодовала:
— Что бы сказал твой дед, узнай он, что в доме была полиция — несчастный перевернулся бы в гробу! Ведь он всю жизнь был членом «Плимутской братии»[8], сектантом до мозга костей. Помню, какой он шум поднял, когда узнал, что я по вечерам хожу в Англиканскую церковь! А ведь в этом по сравнению с тем, что здесь произошло, ничего дурного нет.
Обычно Ланс отвечал на подобные тирады улыбкой, но сейчас его удлиненное, обрамленное темными волосами лицо оставалось серьезным. Он сказал:
— Тетушка, меня ведь долго не было, я много чего не знаю. Что здесь вообще происходит?
Мисс Рэмсботтом подняла глаза к небу.
— Деяниями Господними тут и не пахнет, — твердо сказала она.
— Да, да, тетушка Эффи, других слов я от тебя и не ждал. Но с чего полицейским взбрело в голову, что папу убили здесь, в этом доме?
— Прелюбодеяние — это одно, а убийство — совсем другое, — заявила мисс Рэмсботтом. — Не хотелось бы подозревать ее, нет, не хотелось бы.
Ланс насторожился.
— Адель? — спросил он.
— Роток на замок, — отказалась отвечать мисс Рэмсботтом.
— Ну, тетушка, что вы, право, — стал уговаривать Ланс. — Поговорка эта хорошая, но в данный момент никак нам не подходит. У Адель есть кавалер, да? И вместе они подсыпали отцу в утренний чай белены. Такой, что ли, расклад?
— Не думаю, что это подходящая тема для шуток.
— Да я особенно и не шутил.
— Одно могу тебе сказать, — внезапно раздобрилась мисс Рэмсботтом. — Этой девице что-то известно, точно знаю.
— Какой девице? — удивился Ланс.
— Той, что шмыгает носом, — объявила мисс Рэмсботтом. — Той, что должна была принести мне чай, да не принесла. Умотала куда-то без спроса, так мне сказали. Не удивлюсь, если она побежала в полицию. Кто открыл тебе дверь?
— Некто Мэри Доув. Из тех, кто мягко стелет. Это она, по-вашему, побежала в полицию?
— Эта в полицию не побежит, — возразила мисс Рэмсботтом. — Нет.., я про дуреху горничную. Целый день прыгает и извивается, как на угольях. «Что это с тобой? — спрашиваю. — Или совесть нечиста?» А она: «Я ничего не делала.., в жизни такой грех на душу не взяла бы». «Надеюсь, — говорю, — что не взяла бы, но ведь ты вся извелась, я же вижу». Тут она давай сопеть, я, мол, никому зла не желаю, а это все вышло по ошибке. Тогда я ей говорю:
