В барак вошел Степан с охапкой дров, грохотнул ими у печки, задержался, хмуро слушая Филькину болтовню.
- Вот, к примеру, Степан.
Филька повернулся к нему.
- Я насчитал в его лексиконе девять слов и словосочетаний, обозначающих процесс удара... А только трем из них нашел адекватные слова в литературном языке. Жаль, что не могу процитировать.
- А ты процитируй! - посоветовал Степан.
- Увы, дама не подготовлена к этому! Или вот Моня!
Моня уже сидел по-турецки на нарах. Филька подошел к нему. Тот задрал голову, расплылся в улыбке.
- Моня у нас образец девственного сознания.
Моня проглотил улыбку. Обиделся.
- Ладно тебе!
Филька снова зашагал.
- Моня может сказать о женщине грубо или глупо, но пошло никогда! А между тем процентное отношение мата в его речи к словам литературным далеко не в пользу последних. И с твоим прибытием, - Филька укоризненно посмотрел на Катю, - он явно поблек и поглупел речью. Ты тормозишь его филологическое творчество, и ему грозит деградация.
- Извини, Моня, я не хотела! - пошутила Катя.
- Да слушай ты его больше! - весело откликнулся тот из другого угла барака.
- Скоро, господа, - резюмировал Филька, - литературный язык станет ученой латынью, а русские будут говорить языком мата! Нация разделяет судьбу языка, рудиментируя вместе с ним! Впереди всеобщее интеллектуальное пролетарство и торжество матерщины!
Филька замер в скорбной позе, опустив голову и закрыв глаза.
- Плачет по тебе академия! - сказал ехидно Степан.
- Тюрьма по нему плачет! - хохотнул Моня.
Филька мгновенно оживился, ткнул пальцем в того и другого, повернулся к Кате.
- Обрати внимание! Редчайший парадокс формальной логики! Оба утверждения одинаково верны. Хотя Монино в известном смысле ближе к истине.
Степан спросил уже от порога:
- Так я не понял, матерщина хорошо или плохо?
- Плохо! - громко ответила Катя. - Плохо! - повторила она, как бы зачеркивая Филькину грамоту.
- Ты уверена в этом? - спросил Филька строго и надменно.
- Уверена, - ответила она.
- Ну что ж, - вздохнул Филька с явным сожалением, - значит, Россия еще жива! Пока порок именуется пороком, он еще не торжествует!
С улицы Степан крикнул:
- Кончай трепаться! Дрова таскать...
Надевая телогрейку и напяливая рукавицы, Филька еще продолжал:
- Между прочим, "трепаться" - на редкость емкое слово: а попробуй найди его в словарях! "Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало!" На современном языке это должно звучать: "Я пришел к тебе потрепаться!" Здоровый цинизм вместо чахоточной сентиментальности! Как-нибудь при случае я разовью эту тему более полно! - пообещал Филька, высовываясь на улицу.
