Как только за ним захлопнулась дверь, Моня вскочил с нар и подсел к Кате.
- А в меня в девятом классе девчонка была влюблена еще красивей тебя.
Катя растерялась немного. Вызов это или комплимент?
- А ты? - спросила она, скрывая смущение.
- А я не знал.
Моня погрустнел.
- Она меня всегда на собраниях больше всех ругала. А я потом уже узнал, когда школу бросил. Знал бы раньше, не бросил.
- Она тебе нравилась?
- Она всем нравилась. В нее наш физик влюблен был. Вызовет ее к доске и смотрит, а мы перемигиваемся.
- Не веришь? - вдруг спросил он подозрительно и даже чуть агрессивно.
- Чему?
- Ну, что она в меня влюблена была!
- Верю, - торопливо ответила Катя.
- А как это девчонки влюбляются?
Моня, кажется, зацепил свою больную тему.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, вот, ничего... все как обычно... и вдруг влюбляется... Она мне с пятого класса нравилась, как увидел ее. А она в меня только в девятом... А до этого за человека не считала.
- Может быть, это не так? - усомнилась Катя.
- А ты бы могла в меня влюбиться? - с каким-то детским, бескорыстным интересом спросил Моня.
Катя не знала, что ответить. Он смотрел ей прямо в глаза и не давал опустить ресницы. Надо было сохранить выбранный тон - женщина и подросток, но сделать это было не просто, потому что подросток хотел чувствовать себя мужчиной, да по годам был им. Может быть, машинально она взглянула на Моню глазами женщины и с радостью отметила, что у него красивые, длинные, причудливо изогнутые ресницы, что у него на редкость чистая белая кожа, что волосы его, если над ними поработать, могут начисто стереть с лица ставшее маской выражение дурашливости. А если одеть его как следует... Да нет, он вполне симпатичный парень!
Она сразу почувствовала себя свободнее и в некотором смысле честнее по отношению к Моне и ответила с легким сердцем:
- Ты симпатичный парень, Моня, но, так сказать, не моего типажа!
Моня принял это как должное и даже головой кивнул, но вдруг хитровато прищурился:
- Как это так, я не твоего типажа, а ты моего?
Это можно было принять за объяснение, в сущности, так оно и есть, но нужно было сохранить тон спокойного, делового обсуждения. Проще было бы мило отшутиться, но с Моней так нельзя. Пока она раздумывала над ответом, Моня подвел черту.
- Врешь ты все! Типаж! Ерунда! Есть красивые и есть некрасивые. Мы все здесь разные, а ты всем нравишься: и мне, и Фильке, и Степке!
Он не понял, почему Катя побледнела, и решил, что она его неправильно поняла, начал оправдываться, объясняться... Она и сама не поняла, почему ее напугало упоминание о Степане, но знала, что сейчас, здесь, больше всего боится Степанового отношения к себе. Она уже не слушала Моню, хотя машинально продолжала чистить картошку, вырезать глазки, мыть, резать на дольки, но обрадовалась, когда последняя картофелина беленькими кружочками высыпалась с ее ладони в большую закопченную кастрюлю.
